Мы гоним насилие и агрессию в дверь, а они возвращаются через окно. Казалось, что две мировые войны преподали достаточный урок, чтобы понять, что организованное насилие необходимо исключить из человеческой практики. Мы вышли в космос, создали компьютеры и Интернет, придумали экзистенциальную философию, и при этом не поняли, каким образом исключить насилие из нашей жизни. Хорошо, может быть, до достижения прекращения конфликтов на автобусной остановке еще далеко, но массовые бомбардировки Белграда, Донецка или казни инакомыслящих «Исламским государством» — это входит в принципиальное противоречие с декларируемыми нормами и ценностями современного человечества.
Философы после Второй мировой войны считали, что человечество никогда не повторит подобного безумия по массовому — в промышленных масштабах- уничтожению одних людей другими. Однако машина смерти действует по сегодняшний день и даже не думает сбавлять оборотов. При этом действие происходит не где-то в девственных лесах Амазонки, а в самой гуще цивилизованного человечества. Взять хотя бы сожжение политических активистов в одесском Доме профсоюзов 2 мая 2014 года, которое породило войну в Донбассе. В соседнем государстве точно такие же люди, как мы, с ожесточением истребляют друг друга по непонятным для постороннего наблюдателя причинам. У западных европейцев существует устойчивое представление, что в Донбассе «русские убивают русских».
То, что Украина — это не нечто очень далекое от России, для нас совершенно очевидно. События на Украине как две капли воды напоминают «болотные протесты» внутри России и предшествующие им события, как, например, захват радикалами городской администрации в Химках или массовые беспорядки на Манежной площади. Почему нас в контексте этого разговора интересуют эти события, потому что мы ни на минуту не сомневаемся, что характер этих событий носит управляемый характер. Кто-то, даже не важно — кто, хотел погрузить нашу страну в такую же кровавую кашу, как на Украине. И для того, чтобы сделать это совершенно холодно, технично, рассчитал, каким образом взорвать ситуацию изнутри. Чтобы потом, на волне этого, скажем так — процесса, взять власть в свои руки, а еще точнее — передать ее в руки заказчика.
Мы видим, что если нацисты или исламисты захватывают страны, чтобы потом развернуть геноцид в своих целях, то эти высокотехнологичные ребята могут организовать вам геноцид на вашей собственной территории, да еще и вашими же руками. Про цели мы не говорим, здесь все понятно: геополитика, корпоративные интересы, — нас интересует сам феномен готовности технологично использовать насилие. Это целая индустрия: для этого существуют 16 американских разведок, МИ6, «Аль-Каида» и целая вереница их «братьев по разуму», мафия, в конце концов. Ну и, конечно, частные неправительственные фонды — уж эти парни изучили это дело вдоль и поперек. Они организуют вам массовые беспорядки, общественное движение, информационную кампанию или персональное насилие.
Для России эта тема близка и даже очень. Во-первых, у нас огромная социальная база для насилия. Во-вторых, есть организованные субкультуры насилия. Начнем с того, что полстраны говорит на блатном жаргоне, и закончим тем, что столичные креаклы не могут сказать «эта страна» без приступа рвоты. При таком совпадении мнений мы обречены быть в фокусе внимания технологов насилия. По статистическим данным, до 30% футбольных фанатов пребывают в восторге от действий украинского «Азова». Привлекательная эстетика, типа модно. То, что парни из «Азова» стреляют в таких, как они, «русскоязычных», остается за бортом сознания. У нас в обществе патриотический подъем, но и популярность таких брендов как WotanJugend, Misanthropic Division, «Хизб ут-Тахрир», «Исламское государство» в определенных средах зашкаливает.
Думать, что все эти организации изначально создаются политтехнологами, будет скорее ошибкой. Молодежь копирует то, что в избытке представлено в обществе, а это: модные бренды, корпоративная психология, готовность к насилию. Это уже потом всю эту публику берут «под крыло» взрослые дяди из неправительственных фондов, криминальных синдикатов и спецслужб. Возникают они очень даже сами. Почвой, на которой растет сознание, готовое принять экстремизм как норму, является массовая культура, воспевающая насилие. Фильмы про серийных убийц, компьютерные игры (такие как Call of Duty, Battlefield, Postal), музыка в стиле black metal и hatecore — все это делает террор и насилие фактически элементами шоу-реальности, создавая для них привлекательный образ и делая чем-то повседневным.
Стоит признать, что экстремизм и террор как организованное явление стали неотъемлемой частью современного общества как фастфуд, компьютерные игры, финансовые рынки, СМИ, спортивные зрелища. Либеральная система оказалась способна организовывать самые разные стороны нашей жизни, даже такую, как организованное насилие, экстремизм, терроризм. В самом деле, в чем разница между организованной преступностью, готовностью бизнеса системно покупать услуги чиновников и политиков, оффшоры, и организованным террором как бизнесом? Формирование этой системы как целого произошло не сразу. Эволюция шла несколько десятилетий, чтобы из «полукустарных» левацких, сионистских и исламистских группировок XX века сделать настоящую индустрию террора наших дней. Конечно, «Исламское государство» или «Аль-Каида», какими мы их знаем сейчас, очень мало похожи на RAF середины 70-х годов прошлого столетия. Хотя отличия, если говорить о них, будут не принципиальными, а сугубо техническими: речь идет об качестве организации, капитализации, уровне подготовки участников. А потом изменился уровень отдачи от террора, в силу роста влияния информационных технологий и ослаблением большинства государств.
То есть, как бы это ни чудовищно звучало, при всей нашей публичной риторике о ценности человеческой жизни, недопустимости насилия, терроризм и террористическая деятельность — это неотъемлемая часть современного общества. При этом как область, имеющая высокую финансовую насыщенность, тесно связанная с медийной сферой, она демонстрирует высокую привлекательность для вложения финансовых ресурсов. Например, «Исламское государство» сегодня имеет профессиональную PR поддержку, распространяет информацию о себе через СМИ, twitter, youtube, facebook. Майки и символика распространяются через интернет-магазины во всем мире, а не только в арабских исламских странах. Исламское государство стало настоящим вирусным медиа-феноменом, опережающим по популярности The Beatles и рок-группы прошлого. Дабы подчеркнуть современность «Исламского государства», скажем, что оно распространяет информацию о своей инвестиционной привлекательности, подобно продвинутым мировым корпорациям, публикует отчеты о своей квартальной прибыли и занимается стратегическим планированием. Мировая общественность ужасается и в то же время тайно восхищается организацией, истинным детищем постмодернистской эпохи. Что это: религиозная секта, террористическая организация, политическое движение, государство? Нам говорят, что это феномен эпохи постмодерна, социальное и медийное образование нового типа.
Мы видим разрушение государства, морали, идеологии какими мы их знали в XX веке. По мере того, как они разрушаются, их место занимают институты нового типа: транснациональные корпорации, частные военные компании, глобальные финансовые центры, не имеющие привязки к какому-либо государству. Не менее значимыми являются криминальные синдикаты, подобные Cosa Nostra и Mara Salvatrucha, опутавшие своими сетями целые континенты и контролирующие деятельность правительств стран, не способных отстоять свою независимость. Отдельно можно говорить о религиозных сектах, подобных некоторым протестантским церквям: «Хизб ут-Тахрир», «Аль-Ихван аль-Муслимун», «Исламское государство» — это глобальные сообщества с миллиардными бюджетами и миллионами участников.
Организованное насилие захлестнуло мир. Оно нашло свою нишу, стало технологичным и капитализированным. Оно привлекательно для СМИ и массового зрителя, хотя об этом никто не говорит прямо. То, что современное общество не готово дать отпор этому явлению, достаточно очевидно: отсутствует понимание явления, необходимые институты, даже сама потребность выражена недостаточно остро.
Технологически мы живем во все более совершенном мире, и остается лишь надеяться, что человеческая культура способна догнать технический прогресс и взять его под контроль. В противном случае мы рискуем пасть жертвой сил, которые сами же породили, но не научились контролировать.
Источник: http://evrazia.org/article/2824