К началу XX века в России не было четко организованной контрразведывательной службы. Борьбой с иностранными шпионами одновременно занимались Генеральный штаб, полиция, жандармерия и пограничники. Специального государственного аппарата военной контрразведки просто не было. В военном ведомстве контрразведывательную работу вели те же офицеры, которые занимались и вопросами разведки. Государство не выделяло на нужды контрразведки специальных средств, финансовое содействие департамента полиции было чисто формальным.

А развитие в стране революционного движения заставило полицию и жандармерию почти полностью переключились на борьбу с ним. Тогда же общее развитие агентурной разведки вызвало насущную необходимость упрочить организацию контрразведывательной службы, тем более что такие страны как Германия и Япония, лидировавшие на то время в области тайной разведки, развернули на территории нашей страны обширные шпионские сети.

К тому моменту, как разразилась Русско-японская война, японцы успели наводнить своими агентами практически все важные, по их мнению, пункты планируемого театра военных действий (ТВД). Плотно шпионы осели в Маньчжурии и Уссурийском крае. Там они жили под видом различных торговцев, парикмахеров, портных, прачек, управляющих гостиниц, публичных домов и т.д. Немало японских агентов действовало и на территории европейской части России. Среди них были греки, англичане, австрийцы, евреи, лица других национальностей. В войну широкая агентурная сеть, развернутая вражескими службами в тылах русских войск, нередко оказывала решающее влияние на ход тех или иных операций. Между тем не имеющая должной организации отечественная контрразведка не смогла оказать должного противодействия вражеской агентуре.

Во главе общей жандармско-полицейского надзора стоял подполковник Шершов, бывший офицером отдельного жандармского корпуса, которого прикомандировали к управлению этапов штаба Главнокомандующего. Непосредственной борьбой против агентов среди китайского населения занимался, ставший в последствии знаменитым, китайский торговец Тифонтай, активно сотрудничавший с русским командованием. Вражеских лазутчиков обезвреживали также и агенты начальника транспортов действующей армии генерал-майора Н.А. Ухач-Огоровича, разведотделения штаба тыла войск Дальнего Востока, а также разведотделения штаба Маньчжурской армии (до сентября 1904 г.) и штаба частей.

Одной из наиболее острых проблем русской контрразведки на ТВД являлся недостаток кадров. В Маньчжурии не хватало полевых жандармов, не было и опытных сыскных агентов. Следует отметить, что полевая жандармерия начала прибывать на Дальний Восток в крайне ограниченном количестве и только к концу 1904 года. К концу войны собралось всего лишь четыре полуэскадрона.

Зимой 1905 года, вскоре после Мукденского сражения, в распоряжение к Шершову был направлен некий господин Персиц, бывший рядовым 4-го Заамурского железнодорожного батальона. Персиц знал иностранные языки и успел до войны послужить в сыскной полиции, чем и привлек к себе внимание командования. Ему поручили розыск шпионов, причем приоритет давался европейцам, и негласный надзор за ними. Персиц был отправлен в Харбин, считавшийся тогда очагом японского шпионажа. На организацию контрразведывательной деятельности и, ведение ему через подполковника Шершова ассигновывалось 1000 рублей в месяц. К сожалению, Персиц не оправдал надежд, и вся эта затея закончилась неудачей. В отчете разведотделения указывалось, что Персиц оказался «нравственно несостоятельным и не смог подобрать качественных сыскных агентов».

Более успешно в этот период вели борьба с неприятельскими лазутчиками из числа китайцев. Агентам Тифонтая удалось раскрыть несколько шпионских групп, в частности, самые большие в Маймайкае и Гунчжулине. К сожалению, подобные успехи были весьма редки. Агенты начальника транспортов Н.А. Ухач-Огоровича, не смогли добиться существенных результатов. Разведывательные отделения русской действующей армии в той войне уделяли очень мало внимания борьбе с вражеской агентурой.

Во всем была видна путаница и неразбериха. С одной стороны, контрразведывательные функции входили в круг обязанностей офицеров, которые занимались организацией разведки, а с другой — существовал приказ военного ведомства № 62 за 1890 год, согласно которому, разведывательные отделения в военное время не были обязаны обезвреживать вражеских шпионов. В середине мая 1904 года, разведотделение Маньчжурской армии попыталось установить негласное наблюдение за лицами, которые подозревались в принадлежности к японской разведке. Сделать это предполагалось с помощью переводчика корейского языка, направленного в отделение. Однако и из этой попытки ничего не вышло.

В начальный период Русско-японской войны в разведотделение, при штабе Маньчжурской армии, доставлялось немало лиц разных национальностей, задержанных нашими войсками по подозрению в шпионской деятельности и диверсиях. Но это продолжалось недолго. 6 сентября 1904 года командующий Маньчжурской армией в своем приказе №1540 потребовал «всех задержанных направлять к органам военно-полицейского надзора армии, а в разведывательное отделение отправлять вместе с протоколами допросов лишь тех, кто может иметь какие-либо сведения о противнике». Причина принятия такого решения объяснялась следующим образом: «…эти лица направлялись большей частью без необходимой информации о том, где, когда, кем и по какой причине они были арестованы. Поэтому разведывательное отделение было вынуждено ежедневно тратить огромное количество времени на арест этих лиц для установления их личности и определения их виновности. Этот порядок вещей, отвлекавший сотрудников разведотделения от основных их обязанностей и взваливающий на них ряд обязанностей военной полиции, вызвал появление приказа войскам Маньчжурской армии.

Таким образом, разведотделение Маньчжурской армии фактически сложило с себя контрразведывательные функции. Та же картина наблюдалась и после реорганизации маньчжурских войск в три армии, с образования в каждой из них своего разведотделения. Между тем, как уже указывалось, полевая жандармерия по причине своей малочисленности не могла справиться с вражеской агентурой, тем более, что ей приходилось противостоять революционному движению и бороться с уголовными элементами. В результате разоблачения японских шпионов имели, как правило, случайный характер.

Вот один типичный пример. Японский поручик Комаяси вместе с унтер-офицером Кого переоделись китайскими крестьянами и для пущего сходства привязали к голове искусственные косы. После чего пробрались через русскую сторожевую линию и углубились вглубь нашей обороны на 20 километров. Они без всяких приключений, не вызвав ни у кого подозрений, добрались до деревеньки Тайсухе. А разоблачили их совершенно случайно. Один русский солдат, решив пошутить, дернул Кого за фальшивую косу, которая к его удивлению, оторвалась и осталась в его руке. Подоспевшие солдаты скрутили японцев. Преданные военно-полевому суду, японские лазутчики были расстреляны. Всего за период Русско-японской войны было четыре случая разоблачения переодетых японских военнослужащих.

Все же к концу войны благодаря инициативе отдельных лиц работа японской разведки стала давать осечки. Это объяснялось еще и тем, что избалованные, почти полной безнаказанностью в начале войны, японские разведчики постепенно утрачивали осторожность и прибегали к все более примитивным способам ведения разведки. Между тем русские постепенно повышали бдительность. Захваченных на позициях местных жителей незамедлительно отправляли в штаб части, где после недолгого разбирательства уничтожали. Правда, иногда, казненные китайцы оказывались ни в чем не виноваты. В период Русско-японской войны некоторые главари хунхузских шаек вместе со своими людьми поступали к русским на службу и участвовали в поимке японских шпионов.

На страницах газет и журналах за 1904-1905 годы, и в частности, в популярной газете «Русский инвалид», иногда печатались заметки о разоблаченных японских шпионах, причем не только в прифронтовой зоне, но и в Петербурге, и в других городах, расположенных в европейской части России. К примеру, в Екатеринославле были арестованы два австрийца при попытке получить от писарей канцелярии воинского начальника данные, об итогах проводимой мобилизации. Однако такие случаи были довольно редкими.

Особо следует упомянуть о сформированных в годы войны в тылу нашей армии, так называемых «туземных сотнях», выявляющих японских агентов и гражданских лиц, сочувствующих японцам. Кроме того эти «туземные сотни» собирали разведданные, доставляли депеши и т.д., В числе прочих они решали и задачи контрразведывательного характера. Идея создания подобных отрядов была целиком заимствована у противника. В конце 1904 года японцы начали широко привлекать к службе отряды хунхузов, снабжая их оружием и усиливая небольшими отрядами добровольцев из числа кадровых военнослужащих. Эти формирования проводили сбор разведданных, организовывали террористические акции по отношению к местному населению, стараясь его запугать и склонить на японскую сторону.

В самом начале 1905 года, по распоряжению Главнокомандующего А.Н. Куропаткина, русское командование приступило к формированию аналогичных отрядов под названием «туземных» или русско-китайских сотен. В состав каждой сотни входило десять русских добровольцев и сто китайских солдат. Командовал отрядом русский офицер и находившийся в его подчинении офицер-китаец. В строевом отношении «туземные сотни» подчинялись начальнику штаба тыла действующей армии. Для работы на территории Монголии «туземные сотни» формировались штабами тыла и округа пограничной стражи из монголов. В инструкции командирам «туземных сотен», подписанной генерал-майором Н.С. Глинским, рекомендовалось: «…за лицами, настроенными к русским враждебно, следить постоянно и, если только представиться возможность, убирать их из своего участка любым возможным путем, но делать это нужно так, чтобы не было нежелательных осложнений с властями и населением».

Однако следует отметить, что «туземные сотни» не смогли оправдать, возлагаемых русским командованием, надежд. Нельзя забывать, что китайское население относилось к русским войскам враждебно и подобные подразделения вербовались, большей частью, из криминальных элементов общества. Внутри «сотен» неважно обстояли дела с дисциплиной, языковой барьер препятствовал установлению хороших отношений между их членами. Исключением была «туземная сотня», сформированная на средства Тифонтая и состоявшая при штабе Главнокомандующего. Возглавлял ее русский офицер, отлично знавший китайский язык и местные обычаи. Он установил в своем подразделении суровую дисциплину и разумным управлением добился довольно высоких результатов. В целом же «туземные сотни» не принесли нам существенной пользы. Грабежи и насилия, чинимые этими формированиями, заставили русское командование, в конце концов, полностью отказаться от них.

Подводя итог, следует признать, что в годы Русско-японской войны борьба со шпионажем была малоэффективной, так как отсутствовали специализированные органы военной контрразведки, недоставало кадров, денежных средств, наблюдалась организационная путаница. В ходе всего периода войны контрразведывательная деятельность велась вяло и бессистемно, что обеспечило на редкость плодотворную деятельность японской разведки. Таким образом, среди прочих причин, приведших Россию к поражению в этой войне, следует отметить и неудовлетворительную работу контрразведки.

К счастью, по итогам Русско-японской войны правительством и руководством военного ведомства России были сделаны определенные выводы. В следующие годы предпринимался целый ряд мер, направленных на улучшение контрразведывательной службы. Постепенно контрразведка становилась на прочные, глубоко продуманные основы. И в годы Первой мировой войны при штабе Ставки Верховного Главнокомандующего, штабах фронтов и армий существовали уже специальные контрразведывательные отделения, которые активно выявляли и ликвидировали вражескую агентуру.

_{Источник: http://topwar.ru/84477-russkaya-kontrrazvedka-v-voyne-1904-1905-gg.html}