Семен Яковлевич Клементьев мужчина видный, статный, красивый. Причем, красивый именно той особенной красотой, которая хранит отпечаток и достойно прожитых лет, и жизни в ладу со своей совестью.
Семену Яковлевичу 94 года. Но на вид не дашь больше 80. И хорошо, что узнала я о возрасте моего героя только в финале нашего разговора, когда заглянула в документы. Иначе бы подбирала слова, пыталась докричаться до прошлого, опасалась что-то неверно понять. А так — мы просто беседовали. В маленькой комнатке типовой хрущевки в старом районе Ростова: кровать с подушкой наискосок, журнальный столик со свежими газетами, кресло, спортивный уголок, сервант с книгами и фотографиями.
Говорили мы много. Иногда мой собеседник останавливался и замолкал. Будто раздумывал: стоит ли мне говорить что-то еще, или не стоит? Но потом продолжал — по-армейски сдержанно. И у меня оставалось понимание, что самое интересное и важное он оставил за кадром. Поэтому разговор вышел несколько поверхностным — без рассказов о героических подвигах, без перечисления наград и военных и жизненных успехов. Такова воля героя.
- В июле 1941 года я закончил школу механизаторов и был принят в зерносовхоз. Проработал там год. Нас, молодых комбайнеров, в первый год войны не трогали, нужно было убирать урожай. Работали в три смены и не только в своем колхозе, но и во всех соседних. Вставал я в три утра, а ложился за полночь. Так всю уборку. Про усталость тогда речи не могло идти… 2 сентября 1942 года меня призвали в Рабоче-крестьянскую Красную армию, — рассказывал ветеран. — В запасную бригаду в городе Чебаркуле Челябинской области. Там я служил минометчиком. Это было в сентябре, а в октябре уже перевели в московскую школу снайперов. Она была в городе Щелково Московской области. Там я обучился и стал инструктором по снайперскому делу. После этого меня направили в Смоленское стрелково-снайперское училище в городе Сарапул. А в апреле 1944 года я был отправлен в распоряжение командующего войсками 1-го украинского фронта маршала Конева. Эшелон выгрузил нас в городе Шепетовка Винницкой области Украинской СССР. И там я стал командиром стрелкового взвода 545 стрелкового полка 127 стрелковой дивизии. На фронт я прибыл 17 мая 1944 года, и был направлен в распоряжение командующего 1-й гвардейской армии Гречко.
Семен Яковлевич достал военный билет с аккуратно вклеенным, собственноручно написанным листком: дата — событие (на фото).
О страхе
Я выслушала сухие цифры войны, а потом спросила о страхе. Можно ли привыкнуть к тому, что каждый день в твоей жизни может стать последним?
- Привыкнуть к страху нельзя. Но можно о нем на время забыть, — объяснил Семен Яковлевич. — Страшно, когда ты получил приказ и знаешь, что завтра идти в бой или в разведку. Мы же стояли в Карпатах. А это горы и лес. Где-то наверху рвутся мины или стреляют, а ты не знаешь точно, где, потому что мешает эхо. И вот лежишь ночью, перед операцией, глаз сомкнуть не можешь. Думаешь, сколько людей взять? В разведку хватит и семь человек. А если вдруг кто-то из своих будет ранен или убит, надо брать еще. По штату во взводе должен быть 21 человек, а у нас всегда был недокомплект — 12-15 бойцов. Значит, придется брать всех. Еще ничего не произошло, а ты уже думаешь о потерях. И тебе уже стыдно, чувствуешь себя виноватым в том, что люди пострадают. Потому что ты командир. Вот эти мысли и катаешь по кругу всю ночь, а утром поднимаешь взвод и вы идете выполнять задание. Тогда уже некогда понимать, страшно или нет.
… Очень страшно, когда ты получил приказ выдвигаться на линию атаки и передал его бойцам. Вы двигаетесь. Короткими перебежками, приседая, прижимаясь к земле. И вот дошли. Сосредоточились на линии атаки и ты ждешь команды «Вперед!». Сердце стучит так, что кажется, — выпрыгнет. А ты гранаты приготовил, они привязаны у тебя на поясе. Ты бежишь, гранату достал, кольцо выдергиваешь. Бросаешь метров за 15-20. Считаешь, что граната взорвется через 4 секунды. Думаешь, как, куда нужно правильно ее кинуть? И когда ты думаешь, принимаешь решения, страх уходит. Бояться просто некогда.
… Когда колонна движется и солдаты смотрят на тебя, на командира, тоже страшно. Я по уставу должен бежать сзади и кричать: «Туды-т твою мать!». Контролировать, направлять. Матом тоже помогает. Нужно держать дисциплину. Во время атаки ко мне подключался адъютант старший батальона. Это было особенно нужно в ночное время. Потому что ничего не видишь, только трассирующие пули летят. Они в ночи яркие такие, огневые ленточки за собой оставляют. А нам нужно бежать на эти пули, туда, откуда они летят. Кто захочет бежать на смерть? Вот тогда нужен и мат, и слова героические: «Вперед! Вперед! За Родину!». И вот люди бегут, и ты бежишь. И удивляешься, когда пули пролетают у тебя между ног, мимо глаз, свистят у самого уха. Думаешь, что сейчас вот происходит какое-то чудо.
Семен Яковлевич рассказывает, что хотя его и выбрали командиром стрелкового взвода, и он успешно окончил снайперское училище, быть снайпером ему не довелось. И где-то он даже жалел, что не сложилось. Говорит, что хорошо чувствовал цель.
Иногда ему эту цель было по-человечески жалко. Но жалость эту он быстро прятал куда подальше.
- Принцип такой: если ты не убьешь его, он убьет тебя, — объясняет мне подполковник. — «Убей немца» — эти слова мы слышали везде. На курсах, в училище, на фронте от командиров. Потому что, если ты дашь слабину, то он, враг, твою жалость не оценит. У нас плакаты висели такие, пробирающие: женщина, похожая на наших матерей, смотрела тебе прямо в глаза и говорила: «Убей немца!». Убей, убей, убей!.. Когда ты слышишь, видишь это постоянно, понимаешь, что главная задача войны — уничтожить врага. Кроме немцев, у нас были и плакаты «Убей румына». Мы тоже от этих румынов настрадались. В глаза они нам улыбались, а за глаза — расстреливали и вешали… Уже после войны я остался служить во Львове. И вот там процветал терроризм. Орудовали бандеровцы. Идешь утром в часть, а вдоль дороги на щитах висят наши офицеры, которых они вырезали за ночь… Убить после этого врага или пожалеть?
Пехота болеть не успевала
Командир стрелкового взвода Клементьев был дважды ранен. Говорит, что сам удивляется, что дожил до 94 лет — в лопатке до сих пор сидит осколок. Ноет на погоду и поврежденная на войне нога.
- Мы, пехота, считали, что артиллеристские позиции — это большой тыл. Артиллеристов огонь не хватает. Ни пулеметы им не страшны, ни автоматы. Если артиллерист окопается, то ничем его не вышибешь, — рассказывал Семен Яковлевич. — Но у них другая беда — постоянно в земле, в сырости, многие заболевали и умирали. От пневмонии, к примеру. Мы же, пехота, просто не успевали болеть. Выйдешь в бой, получишь ранение — в госпиталь. Если выжил, конечно. Уже там становится понятно, что у тебя и воспаление легких, и еще какая-нибудь болячка прицепилась. В горах-то сырость, постоянные дожди, прохладно даже летом. К тому же нам часто не могли доставить горячее питание. Деревья — дубы, ели вековые — враг, отступая, свалил на единственную горную дорогу. Все — путь технике перекрыт. Дальше только пешком… Там же, в горах, я получил свое второе ранение. Мы стояли на Венгерской границе, у Ужгорода. Было ранее утро, солнце только появилось. И мы пришли на границу, ждали дальнейшей команды. Окопаться было нельзя под нами камни. Поэтому лежали за сваленными деревьями, курили. И вдруг, очень неожиданно, рядом начали взрываться снаряды. Мне повезло — ранило в лопатку. Другим ребятам, а было нас шестеро, повезло меньше. Цел остался только командир роты. А что он один сделает? Я как-то дополз до госпиталя, другие ребята ходить уже не могли — ждали помощи. Двоих убило на месте… Предугадать, где тебя поймает смерть невозможно. Сколько раз я шел на пули, а осколок свой получил, когда лежал за деревом с папиросой. Лица тех ребят, которые рядом со мной были за тем дубом, и уже не смогли подняться, помню по сей день. Семьдесят с лишним лет прошло, а я всех помню…
А где герои?
Семен Яковлевич признался, что ему обидно, что сегодня празднуют освобождение российских городов, а вот о датах освобождения Украины Чехословакии, Польши, Венгрии умалчивают.
- А если уж заходит речь, то теперь выясняется, что освобождали свои страны они, а мы вроде как присоседились к их победам. Но я точно помню, знаю, что освобождали их страны мы, русские парни с Урала, Сибири, из Центральной России, — убеждает ветеран. — А они, местные, из полевых военкоматов присылали к нам «пушечное мясо». Солдаты их были настолько необучены, что не могли винтовку на предохранитель поставить. Им говорят «Стоять!» и они, не зная этой команды, вставали во весь рост. А нужно упасть и окапываться. За четыре минуты спрятать голову и грудь. Ноги уже потом закапывают, если успеешь. Всему этому мы учили их на месте. И часто они просто не успевали что-то понять. Потому что ничего не знали и не умели. И вот теперь я слышу, что эти новобранцы — главные герои-освободители. Понятно, что есть страны, которым выгодна такая подача. Но есть и мы! Огромная страна победителей. Есть у нас журналисты, писатели и историки. И все мы, вместе, должны напоминать тем странам, о том, как было на самом деле и кто дал им то, что они сегодня имеют. А то память у них короткая, очень короткая. И для меня это очень обидно.
Источник: https://topwar.ru/109934-pokorennye-vershiny-semena-klementeva.html