Минпромторг отмечает рост спроса на российские самолеты — дополнительные партии Sukhoi Superjet 100 планируется поставить в Мексику, Ирландию и Таиланд. Об этом в интервью «Известиям» на полях Восточного экономического форума рассказал министр промышленности и торговли Денис Мантуров, подчеркнувший, что уже есть контракты на экспорт самолетов МС-21. Ведется работа и по выводу на дороги беспилотных автомобилей, Россия и Евросоюз формируют требования к новому виду электромобилей.

— Экономика за последние годы продемонстрировала уверенные признаки восстановления. В каких сферах промышленности сегодня еще сохраняется необходимость государственной поддержки?

— Каждая отрасль чувствует себя по-разному — в зависимости от текущей экономической ситуации. На сегодняшний день сохраняется поддержка по автопрому, по сельхозмашиностроению, по легкой промышленности, по транспортному машиностроению — это в части вложений, направленных на увеличение спроса на продукцию.

В то же время для инвестиционных отраслей промышленности используются длительные формы поддержки — компенсация процентов по инвестиционным кредитам, выделение средств на разработку продукции, ее внедрение в производство. Фонд развития промышленности, например, предоставляет на эти цели льготные кредиты со ставкой от 1,5% годовых. Такие формы поддержки актуальны сейчас для тяжелого машиностроения, химической отрасли, фармацевтики и производства медицинской техники.

— Решены ли уже вопросы с поставками в Иран российских самолетов Superjet?

— Да. Есть один нюанс, связанный с тем, что в комплектации российского самолета Superjet есть компоненты производства США. И мы должны обращаться в американское казначейство за разрешением на поставки в те страны, где действуют определенные ограничения, — в данном случае речь идет об Иране. Ответ пока еще не получен и, к сожалению, нет конкретно регламентированных сроков рассмотрения таких заявок. Мы рассчитываем на разумную реакцию наших коллег из США.

— А какие страны еще интересуются закупкой российских самолетов?

— Перечень этих стран довольно широк — это, в частности, государства Латинской Америки, где уже активно используются самолеты Sukhoi Superjet 100. Так, 22 самолета находятся в эксплуатации в Мексике, и еще восемь машин, согласно контракту, планируем к поставке. Есть интерес и у других стран. К примеру, шесть машин уже эксплуатирует ирландская авиакомпания CityJet, еще две готовим к передаче в ближайшее время, в Казахстан поставлена бизнес-модель Superjet, а в Таиланде перевозка высших должностных лиц обеспечивается двумя самолетами в VIP-версии. Кстати, королевство дополнительно заказало еще один самолет.

Кроме того, на поставки МС-21 уже есть твердые контракты, в том числе с иностранными заказчиками.

— Для того чтобы добиться прорыва в авиастроении, потребовались серьезная модернизация отрасли и обновление основных фондов. Что происходит с остальными отраслями? Износ мощностей сейчас колоссальный.

— Если мы берем металлургию, то за последние 15 лет инвестиции в эту отрасль были обеспечены за счет высокой цены на металлы и большого спроса на нашу металлургическую продукцию за рубежом. За счет этого основные фонды были существенно обновлены, практически на 70%.

Что касается обрабатывающей промышленности, то в этой сфере износ оборудования на данный момент составляет примерно 50% в среднем по разным отраслям. При этом позитивная динамика наиболее ярко выражена в станкостроении. Например, сейчас активно развивается группа СТАН — предприятие по праву можно назвать российским национальным чемпионом в своей области. Это частная компания, где сосредоточены, скажем так, советские предприятия, которые сейчас модернизируются и вводят в эксплуатацию новые модули. Ну, и сам облик современных российских станков изменился.

— Они конкурируют с теми же китайскими станками?

— По разным модификациям мы стараемся быть более конкурентными за счет в том числе рабочей силы, которая у нас в некоторых отраслях дешевле, чем в Китае, примерно на 10–20%. В связи с этим мы рассчитываем, что всё больше иностранных компаний будут создавать свои производства в России. В частности, в Ульяновске DMG MORI — крупнейший немецко-японский машиностроительный концерн — уже построил одно из самых крупных своих предприятий в Европе.

— Можно ли сегодня «пощупать» результаты реализации разработанного вами закона «О промышленной политике» в виде новых продуктов, новых рабочих мест? 

— Результаты более чем очевидны — создаются новые производства, новые высокопроизводительные рабочие места. Помимо этого, активно используются новые инструменты поддержки промышленности: специальный инвестиционный контракт, ресурсы Фонда развития промышленности, комплексные инвестиционные контракты — так называемые КИПы, которые мы реализуем через субсидии по НИОКР. С момента начала работы этих инструментов мы видим положительный эффект по широкому перечню отраслей. Это и сельхозмашиностроение, где в последние три года ежегодный рост составляет около 30%, это и транспортное машиностроение, и легкая промышленность. Причем последняя — это уже не швейное и текстильное производство в его традиционном восприятии. Легкая промышленность сегодня — это широкая номенклатура продукции для разных отраслей — и для швейной, и для медицинской промышленности, строительной индустрии, автопрома, авиации. Яркий пример — Рязанский кожевенный завод группы компаний «Русская кожа», который в августе посетил президент России Владимир Путин. Это действительно суперсовременное предприятие, которое постоянно модернизируется, создает новые направления.

— Это как раз к вопросу о вложениях в основные фонды.

— Конечно. То есть чем больше инвестор вкладывает в обновление своих фондов, тем больше он получает отдачу. Простой пример: на рязанском заводе раньше использовались барабаны для промывки шкур итальянского производства, установленные еще в 80-е годы прошлого века. Вот, кстати, нас часто критикуют: «А где же советское, где же российское оборудование?» Сделаю небольшую экскурсию в советское прошлое — в то время в нашей стране 80% крупных предприятий промышленности было построено под ключ за счет зарубежных технологий. Причем это происходило на протяжении многих лет, начиная где-то с 1920 года и заканчивая 1980-ми годами до распада СССР.

Так вот, барабан по промывке шкур раньше был деревянный, хотя и прорабатывал до 800 кг продукции. Сейчас же на заводе поставили устройство такого же размера, только пластиковое — и объемы увеличились до 2,5 т. Производитель сделал внутренний цикл использования воды, то есть практически создал безотходное производство, и, естественно, это повлияло на чистую прибыль. То есть чем больше внедряется наилучших доступных технологий в современное производство, тем больше экономический эффект.

— Дмитрий Медведев давал поручения ряду ведомств, в том числе вашему, проработать предложения по беспилотному транспорту в России. Есть ли у вас идеи, как бы это могло быть организовано?

— Сейчас ведется очень плотное взаимодействие в этом направлении с нашими коллегами из Минтранса, МВД, многих других ведомств.

Так, например, ведется работа в рамках рабочей группы НТИ «Автонет», в которой задействовано большое количество инновационных предприятий, стартапов, производителей. Они разрабатывают технологии, позволяющие колесным транспортным средствам самостоятельно ориентироваться в дорожной обстановке, выбирать траекторию движения и обмениваться информацией между собой и с дорожной инфраструктурой, используя различные телематические сервисы.

Естественно, сейчас выводить беспилотные автомобили на дороги общего пользования опасно. Сначала нужно провести испытания в близких к реальным условиях, на закрытой территории, где будет организована такая же инфраструктура, как в городах и на дорогах, — светофоры, разметка, знаки, мосты, железнодорожные переезды, остановки и всё остальное, что характерно для городской среды. Подведомственный нам институт НАМИ работает над созданием такой «интеллектуальной зоны» для испытания беспилотных автомобилей — трассы, имитирующей дороги с разным количеством полос и дорожной инфраструктурой. Также мы ведем работу совместно с Евросоюзом (в рамках правил ООН) и формируем требования к электромобилям в техрегламенте Таможенного союза.

— А сколько лет может занять эта работа?

Она будет вестись поэтапно: сначала локальное использование, затем — общее применение с частичным использованием элементов беспилотного управления, ну и в перспективе – появятся машины без человека на борту. Однако, я думаю, что это будет еще нескоро, поскольку такие перемены требуют, в том числе, и обновления ментального восприятия окружающего мира человеком. Пока так рисковать мы еще не готовы.

— Наши дороги общего пользования готовы принять беспилотники?

— Скажу так: всё зависит от степени оснащенности дорог, обеспечивающих беспилотное движение.

Сроки запуска беспилотного движения будут определяться и согласовываться не только российскими ведомствами, но и нашими партнерами по ЕАЭС в рамках соответствующих изменений в технических регламентах Таможенного союза.

Процесс внедрения, как я уже сказал, будет постепенным. Для использования автомобиля с частичным беспилотным управлением не потребуется кардинальных изменений дорожной инфраструктуры. А вот для полностью беспилотного автомобиля, конечно же, дополнительно необходимы датчики, элементы электроники.

— Министерство здравоохранения высказало предложение о том, как снизить потребление алкоголя в России, — повысить цену на водку до 300 рублей, но Минпромторг выразил несогласие с этим. А какие у вас предложения по снижению потребления алкоголя?

— Основной акцент я бы сегодня делал не на увеличении цены, которое может привести к подорожанию алкогольных продуктов, в частности крепкого спиртного. Это, в свою очередь, даст толчок теневому рынку, где будут продаваться суррогаты, «боярышники» и т.д. Я считаю, что всем ведомствам лучше сообща работать над популяризацией здорового образа жизни и создавать комфортные условия для ведения бизнеса. Такие меры работают лучше, чем прямые запреты или повышение цен.