19 июля на 71-м году жизни скончался Герой Российской Федерации полковник Александр Васильевич Маргелов.
Я с конца зимы не общался с Александром Васильевичем Маргеловым. Мы собирались встретиться, но всё время этому что-то мешало. Он был либо в отъезде, либо на очередном мероприятии…
– Обязательно встретимся, – уверял Александр Васильевич по телефону, – вот только разберусь со срочными делами…
И вот пришла печальная весть…
С Александром Васильевичем мне не раз доводилось встречаться. Скажем, в Рязани весной прошлого года, потом я приезжал к нему домой на Кропоткинскую, где мы тепло беседовали в той самой квартире, в которой когда-то обитал батя всех десантников – Герой Советского Союза генерал армии Василий Филиппович Маргелов. Герой России Александр Маргелов создал в ней музей, посвящённый отцу…
Теперь этот музей будет посвящён двум Героям – Василию Филипповичу Маргелову и Александру Васильевичу Маргелову, отцу и сыну.
В этот горький день приведу фрагменты из долгого разговора, который состоялся у меня с Александром Васильевичем ещё в мае прошлого года.
– Александр, у нас в части ВДВ говорили, что когда ты первый раз десантировался внутри БМД, Василий Филиппович якобы держал в кармане заряженный пистолет на случай трагического исхода эксперимента… В фильме-сериале о твоём отце «Десантный Батя» есть такой эпизод: отец дарит тебе тот самый патрон, который побывал в канале ствола его пистолета… Я понимаю, имя и поступки командующего ВДВ овеяны многочисленными легендами… Что здесь правда, а что – творческое воображение?
– Конечно, не дарил отец мне тот патрон. А насчёт заряженного пистолета – если люди говорят об этом, значит, так оно и было… Мне потом рассказали о заряженном пистолете три человека, которые находились рядом с отцом. Один из них, кстати, подтвердил сказанное не так уж и давно.
– Насколько знаю, ты не сразу решил служить в ВДВ. Как это решение вызревало?
– Я окончил в 1970 году Московский авиационный институт имени Серго Орджоникидзе. Специальность – «Инженер-механик летательных аппаратов». Спрашиваешь, почему не пошёл сразу в ВДВ? Отвечу: у меня отлично обстояли дела с математикой. Хотел строить самолёты для ВДВ, а в институте попал на «летательные аппараты» – это уже космос…
– Но ты ведь всё-таки в чём-то сродни лётчикам-космонавтам… По степени риска и тем нагрузкам, которые испытал при экспериментальных десантированиях «Кентавра» и особенно «Реактавра»…
– Не спорю. Риска и опасностей хватало, неизведанного было хоть отбавляй…
– И как же складывалась судьба после окончания МАИ?
– Более года работал в Центральном конструкторском бюро экспериментального машиностроения в нынешнем Королёве. Трудились над созданием нашего «Лунника». Однако эта работа оказалась бесперспективной. «Лунник» на двух человек признали ненужным. Потому я и обратился к отцу с просьбой определить меня в ВДВ. Батя направил меня в научно-технический комитет Воздушно-десантных войск. Звание старшего лейтенанта мне присвоили только спустя год – отец осознанно тянул с этим.
– Так сказать, «воспитывал»?
– Что-то в этом роде. Правда, потом я догнал своих сверстников – за участие в экспериментальных десантированиях мне два воинских звания присвоили досрочно.
Первые 6 прыжков с парашютом Александр Маргелов совершил в период учёбы в Московском авиационном институте
– Помимо Золотой Звезды Героя России ты награждён ещё и орденами Красного Знамени, Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги»…
– Есть у меня и иностранные награды – польские, белорусские, даже украинская… К ордену Красного Знамени меня представляли за «Кентавр», но дали только Красную Звезду. А Красное Знамя получил позже.
– Александр Васильевич, все мы, десантники, когда-то совершаем первый прыжок. Каким он был у тебя?
– Зимой 1964 года меня, 18-летнего студента, отец вместе с братом-близнецом Василием отправил во время зимних каникул в Тулу – в 106-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию. Там, пройдя медицинскую комиссию, укладывали на морозе парашюты под руководством инструкторов, работали на тренажёрах… Потом совершили один прыжок, второй, третий… Всего – по шесть прыжков каждый. Тогда и приобщился к отцовскому делу.
– О «Кентавре» и «Реактавре» написано много. Первый – это десантирование внутри БМД-1 с применением многокупольной парашютной системы, второй – с применением парашютно-реактивной системы. А вот о КСД хотелось бы услышать рассказ подробнее…
– «Кентавр» был 5 января 1973 года. Десантировался я с Леонидом Гавриловичем Зуевым. «Реактавр» – 23 января 1976-го. В экипаже я был вдвоём с Леонидом Ивановичем Щербаковым. А 26 августа 1975 года в КСД с БМД-1 совершили прыжок шесть десантников. Трое из них были солдатами срочной службы. Готовить их доверили мне. Ведь опыт использования КСД в войсках уже был. Добровольцев хватало. Командующий выбрал самых опытных: парашютиста майора Александра Александровича Петриченко и танкиста майора Леонида Ивановича Щербакова.
– Командиром экипажа у вас будет капитан Маргелов, – распорядился он.
26 августа 1975 года стоял прекрасный тёплый летний день. Гордый красавец «Варяг», как с восхищением называл самолёт Ил-76 отец, набрал 1000 метров высоты. Скорость полёта – 350 километров в час. Члены экипажа в кабине КСД имели по запасному парашюту (ПЗ) на груди (без основных парашютов, которые размещаются за спиной у десантников при обычном прыжке из самолёта). Кресла в кабине, так же как и кресла «Казбек-Д», установленные внутри боевой машины, имели привязную систему, естественно, несколько отличную от «Казбеков».
Несмотря на то что БМД-1 и КСД перед погрузкой в самолёт тщательно очистили от грязи, в момент попадания КСД в воздушный поток пыль и сухие комочки земли летели прямо в лицо. У испытателей в кабине защитных очков не было, но особых неудобств никто не ощутил. Правда, в отчёте потом было отмечено пожелание снабдить членов экипажа защитными очками и рекомендовано закрывать глаза в момент отделения КСД от самолёта.
Раскрылись четыре гигантских «гриба»-парашюта, установилось равномерное снижение. Такой момент – подарок для человека, умеющего ценить прекрасное. Этим чудом могли «целую вечность» – пару минут! – любоваться десантники, сидящие на специальных мягких креслах в кабинке, расположенной с краю платформы под четырьмя наполненными тёплым летним воздухом гигантскими зонтами-куполами. Между мной и Петриченко разместились двое гвардейцев-десантников, третий находился внутри машины с Щербаковым. Я сидел на крайнем левом кресле, Петриченко – на крайнем правом. Команду с земли на выполнение прыжка я, как командир экипажа, передал Александру Петриченко, и тот, приветственно взмахнув рукой, исчез внизу. После его прыжка я выключил кинокамеру, а на высоте 200 метров (по своему высотомеру) включил её опять.
После приземления все члены экипажа приняли участие в расшвартовке машины и подготовке её к движению. Петриченко приземлился метрах в тридцати от КСД и успел подбежать и принять участие в расшвартовке БМД-1. Майору Щербакову пришлось заменить сгоревший предохранитель в электроцепи боевой машины, после чего он на большой скорости повёл БМД к трибуне. После начала движения я руководил стрельбой наводчика-оператора из орудия, пулемёта и личного автомата…
– Какие дивизии ВДВ стали для тебя родными?
– 103-я гвардейская, витебская, так как в её составе был 350-й гвардейский парашютно-десантный полк – знаменитый «полтинник». Я не служил в нём, но был длительное время прикомандирован к этой части. Командовал «полтинником» замечательный офицер – гвардии полковник Григорий Яковлевич Гордиенко. Так что я считаю эту воинскую часть родной. По праву являюсь и выпускником РВВДКУ, потому что здесь я окончил шестимесячные курсы начальников воздушно-десантной подготовки, а в 1972 году экстерном сдавал экзамены за это училище. И вообще ещё раз повторю, для меня и для моей семьи родными являются не только отдельные соединения и части, а все Воздушно-десантные войска. С детства я и мои братья бывали на аэродромах, в
соединениях и частях и видели, как любил батя всех своих подчинённых и как его самого любили солдаты и офицеры…
* * *
Вот такой у нас состоялся разговор с Александром Васильевичем. И вот теперь, в день печали, держу в руках подаренную им зажигалку. Её огонёк для меня словно Вечный огонь памяти об уходящих боевых друзьях и товарищах, великих десантниках нашего века.