Под влиянием «дипломатического похода» окончательно складывается точка зрения Тютчева на взаимоотношения России и Запада, с наибольшей яркостью выраженная им в неизданном письме к дочери Анне. Привожу в переводе интересующий нас отрывок: «Я конечно не принадлежу к тем, кто в своем мрачном патриотизме хотел бы обречь Россию на систематическое одиночество, обособить и уединить ее на веки.
Я допускаю сближения, но с тем, чтобы они были лишь случайными и чтобы соглашаясь на них, ни на мгновение не забывалась та истина-догмат, что между Россией и Западом не может быть союза ни ради интересов, ни ради принципов, что не существует на Западе ни одного интереса, ни одного стремления, которые бы не злоумышляли против России, в особенности против ее будущности, и которые бы не старались повредить ей. И вот почему единственная естественная политика России по отношению к западным державам это — не союз с той или иной из этих держав, а разъединение, разделение их. Ибо они, только когда разъединены между собой, перестают быть нам враждебными — по бессилию, разумеется, никогда — по убеждению. Эта суровая истина быть может покоробит чувствительные души, но в конце концов ведь это закон нашего бытия как племени и как империи, и есть лишь один способ устранить его, это — перестать быть русскими».
Эти строки писаны 26 июня 1864 г. А в 1869 г. в журнале «Заря» начинает печататься катехизис позднего славянофильства — «Россия и Европа», одно из основных положений которой поразительно совпадает с тютчевским. «Европа не случайно, а существенно нам враждебна, — пишет Данилевский, — следовательно только тогда, когда она враждует сама с собой, может она для нас быть безопасною» (ср. в письме Тютчева к Аксакову от 2 октября 1867 г.: «Усобица на Западе — вот наш лучший политический союз…»).
Отсюда — естественный вывод и Данилевского, и Тютчева: единственная возможная политика России — это «недоброжелательный нейтралитет» (Тютчев) по отношению к Западу, безусловный отказ от всяких попыток «умиротворения» враждующих между собою западноевропейских держав и прежде всего от какого бы то ни было тесного сотрудничества с ними. «Случайные сближения», допускавшиеся Тютчевым, это та же «совершенная свобода действия», под которой Данилевский разумел возможность «соединяться» с любым европейским государством, при условии, если союз с ним в данное время может способствовать осуществлению русских видов.