Известный таджикский политолог Парвиз Муллоджанов по просьбе нашего портала проанализировал ситуацию в Таджикистане после провала неудачного выступления военных под командованием генерала Назарзода:
— Внимание к Таджикистану сейчас приковано в связи с событиями вокруг выступления генерала Назарзода. В СМИ дается различная их интерпретация: от выступления одиночки до попытки государственного переворота. Как бы вы охарактеризовали эти события?
— На сегодняшний день существуют, по крайней мере, две основные версии событий, связанных с вооруженнным выступлением под командованием генерала Назарзода. Напомню, что 4 сентября сего года группа военнослужащих таджикской армии под командованием зам. министра обороны РТ, захватила партию оружия, совершила, по крайней мере, два вооруженных нападения на посты полиции и ОМОНА и с боем прорвалась в Рамитское ущелье, расположенное недалеко от Душанбе. Уже через две недели Назарзода и большая часть его сторонников были ликвидированы.
Итак, первая версия была выдинута правительством в первые же дни мятежа и затем была существенно дополнена и получила свое равитие ввиде запрета Партии исламского возрождения (ПИВТ) и ареста большей части ее руковдства. Согласно этой версии, выступление генерала Назарзода трактуется как попытка государственного переворота, заблаговременно подготовленного и спонсируемого руководством ПИВТ.
Вторая альтернативная версия, предположительно выдвинутая сторонниками мятежного генерала, пользуется популярностью в основном в среде оппозиции. Согласно этой версии, генерал Назарзода с группой сторонников, в большинстве своем бывших бойцов Объединенной таджикской опозиции (ОТО), интегрированных в состав вооруженных сил РТ, были вынуждены взять в руки оружие. Утверждается, что эти военнослужащие отказались подписать коллективное письмо о закрытии ПИВТ, после чего, якобы, и было принято решение об их аресте. В последний момент, узнав о планируемых арестах, ген. Назарзода и его сторонники решили, что лучше с честью погибнуть в бою и предприняли попытку проваться в горы. Другими словами, по этой версии, выступление генерала Назарзода было просто актом отчаяния, спонтанным и неподготовленным, а потому заранее обреченным на провал.
Согласно этой версии, основной целью правительства было закрытие ПИВТ, которая теперь, по официальной версии, оказалось связана с попыткой государственного переворота. Соотвественно, правительство получило основание для ее закрытия и объявления террористической организацией.
Сейчас трудно сказать, насколько эти версии близки к истине; однако, при всем разбросе мнений, большинство комментариев специалистов сходятся к следующему:
Первое. Выступление не выглядит заранее подготовленным, потому что в ином случае, мятежники заблаговременно бы подготовились — вывезли бы свои семьи, реализовали часть имущества, недвижимость, обезопасили свой бизнес, мобилизовали бы своих сторонников в регионах и т. д. Ничего этого не поизошло, что выглядит очень странно, потому что, имея за спиной несколько сотен человек, трудно рассчитывать на успех в таком непростом деле как захват власти в целой стране. Следует также учитывать, что основная часть мятежников состояла из хорошо подготовленных и опытных бойцов, имеющих за собой реальный боевой опыт; некоторые из них, по утверждению оопозиционных источников, в 90-ых гг. прошли школу Ахмад Шах Масуда, пользовались его уважением и признанием. Естественно, трудно поверить, чтобы столь опытные полевые командиры столь бездарно подготовились к такому серьезному делу, как захват власти.
Второе, несмотря на малочисленность мятежников, их нельзя назвать одиночками, не имеющих под собой никакой социальной базы. В рядах ОТО в годы войны сражались тысячи человек; они тоже являются частью общества, у них есть родственники и друзья. Многие из них считали и считают себя обманутыми в результате мирных соглашений. Другими словами, вооруженное выступление является результатом многолетнего латентного противостояния и накапливающихся противоречий в отношениях между частью бывшего ОТО и правительством.
— Не могли бы вы рассказать о самой фигуре Назарзода, его пути, политических воззрениях. И установлен ли официально факт его смерти?
— Сам Абдухалим Назарзода был в гораздо большей степени бизнесменом, нежели военным; политикой же он никогда не занимался. Большую часть гражданской войны он провел в Казахстане, где успешно занимался бизнесом. Сразу после заключения договора о мире, он вернулся уже весьма состоятельным человеком в Таджикистан, где был вскоре назначен командиром 25-батальона МОРТ, полностью укомплектованного из числа интегрированных бойцов оппозиции. Его назначение вызвало неоднозначную реакции в среде оппозиции, так как многие посчитали, что на эту знаковую должность есть немало других более достойных кандидатов, обладающих реальным боевым опытом и влиянием.
Но, по-видимому, и правительству, и странам-гарантам мирного процесса, было гораздо более выгодно иметь командиром наиболее боеспособного армейского батальона именно такого человека, далекого от политики, и не пользующегося особой популярностью среди бойцов ОТО. Дальнейший путь Назарзода не имел ничего общего с политикой — он успешно делал карьеру, получил военное образование в России, за пятнадцать лет вырос от комбата до генерала и замминистра, фактически главного военного интенданта. Такая быстрая карьера была во многом определена его личными качествами — по неофициальным данным, он был практичным, умным, деловым и предприимчивым человеком.
При этом публичным человеком он не был, будучи известным достаточно узкому кругу людей. Что касается его идеологических воззрений и политических симпатий — судя по всему, он был слишком практическим человеком, чтобы ассоциировать себя с той или иной идеологией, будь то коммунизм, либеральные идеи или исламизм. Поэтому, в среде оппозиции многие относились к нему с недоверием и не считали его своим, хотя он и дружил семьями с М. Кабири, председателем ПИВТ. Возможно эта дружба, в конечном счете, и определила его судьбу.
Факт гибели Назарзода был официально зафиксирован; его родственники и оппозиционные источники также признали его. Конечно, в Интернете фигурировало много слухов относительно его возможного «чудесного» спасения, но это крайне маловероятно.
— Многие говорят, что эти события стали лишь верхушкой айсберга, а смысл состоит в том, что таджикская оппозиция (ПИВТ) выводится из властных структур вопреки известному соглашению. Так ли это?
— Действительно, большинство экспертов считают, что ликвидация Назарзода и закрытие ПИВТ подводят черту под таджикским мирным процессом. Согласно утверждениям официальных органов, ПИВТ не может считаться правоопреемницей Объединенной таджикской оппозиции, которая была одной из двух сторон, поставившей свою подпись под Договором и мире в 1997 году. Отсюда следует, что Договор о мире больше не существует, его положения уже недействительны. Одновременно закончился длившийся полтора десятка лет эксперимент сосуществования умеренной исламской политической партии со светским государством. Провал этого эксперимента в той или иной степени скажется и на остальном постсовестком пространстве. Потому что, теперь в арсенале исламских радикалов появился новый аргумент в пользу невозможности мирного диалога между политическим исламом и светским государством.
В целом, сегодня сказался также и незавершенный характер мирных соглашений 1997 года, обусловенный просчетами тогдашнего руководства ОТО. Многие положения Договора и мире фактически были рассчитаны только на следующие два-три года, до проведения следующих парламентских и президенских выборов. Например, согласно мирным договоренностям, действие 30% квоты во властных структурах, выделяемой представителям оппозиции, фактически распространялось только на период до парламентских выборов; амнистия боевиков ОТО была проведена только на бумаге.
Другими словами, уже через два года после заключения Договора о мире он во многом потерял свлю легитимность — Объединенная таджикская оппозиция официально прекратила свое существование, а ПИВТ официально не была признана ее правоприемницей. Но, самое главное, после проведения выборов таджикское правительство уже не было обязано соблюдать соглашение по 30% квоте. Поэтому, неудивительно, что к настоящему времени от тридцатипроцентников во власти уже никого не осталась.
Можно заключить, что бомба под мирный договор была заложена уже тогда — в момент его заключения. То, что она взорвалась только сейчас — это вопрос техники и стратегии правительства. Таджикские власти в свое время не сумели одержать военную победу над оппозицией, но уже вскоре взяли реванш, переиграв ее руководство в ходе мирных переговоров. Лидеры ОТО слишком поздно поняли, что политическую борьбу выигрывает, как правило, та сторона, у которой в руках остается административный ресурс. За этот просчет они сегодня и поплатились.
— Какова официальная позиция властей республики? Как отреагировала на события общественность?
— Правительство Таджикистана объявило ПИВТ террористической организацией и уже подает соотвествующий пакет документов в Интерпол. Официальные СМИ утверждают, что ПИВТ никогда не была настроена на мир, но планировала прийти к власти и построить исламское государство. Мухиддин Кабири, председатель ПИВТ, объявлен основным организатором и спонсором попытки госпереворота и объявлен в розыск. Создана инициативная группа студентов, которые написали письмо в адрес правительства Германии и других западных стран с требованием не давать ему политического убежища. Эта инициативная группа сегодня планирует проводить пикеты и демонстрации у дверей западных посольств в Душанбе.
Что касается общественности, то она в целом молчит. Большинство оставшихся легальных политических партий также отмалчивается или громко одобряет запрет ПИВТ. Независимые таджикские СМИ демонстрируют осторожный скептицизм, не переходя определенных границ.
— Можно ли ожидать в недалеком будущем попыток дестабилизировать ситуацию? Не замешаны ли в этом внешние игроки?
— Полагаю, что в регионе следует ожидать резкую активизацию деятельности радикальных организаций фундаменталистского толка. В Таджикистане они попытаются восполнить ваккуум, возникший после ухода ПИВТ. Это аксиома, которую мы можем видеть также на примере многих других стран — свято место пусто не бывает, уход умеренной части оппозиции всегда сопровождается ростом влияния и активности радикальных организаций. Многие ученые и эксперты, как российские, так и местные, советовали таджикскому правительству использовать опыт российских политтехнологов, то есть поддерживать умеренных исламистов, «традиционалистов» в их столь же традиционном противостоянии с салафитами и радикальными экстремистскими группировками.
К сожалению, нас не послушали и сделали, как сделали. ПИВТ уже в подполье, где партия пройдет неизбежный пересмотр своей структуры, идеологии и стратегии. Все же во многих отношениях подпольная деятельность имеет свою специфику. Но, насколько я понимаю психологию этих людей, они вряд ли сейчас обескуражены закрытием партии. Наоборот, скорее результат совсем обратный: кончился период неопределенности, и многие из них, особенно молодежь, наверняка, крайне обозлены, преисполнены энтузиазма и, как это ни парадоксально звучит, даже в какой-то мере обрадованы таким поворотом событий.
— Не отразятся ли эти события на отношениях Таджикистана и России?
— Конечно же, отразятся, но я не думаю, что влияние будет нести сдерживающий характер. Наоборот, таджикское правительство будет настроено на более тесное сотрудничество с Россией — особенно, в свете весьма неопределенной ситуации в Северном Афганистане, в районе таджикско-афганской границы. Скорее всего, Таджикистан в ближайшие два года вступит в ЕврАЗЭС и будет более активно участвовать других итеграционных проектах. Так что, Россия продолжит играть в стране и среднеазиатском регионе роль основного геополитического партнера, в первую очередь, в сфере безопасности.
С другой стороны, в рядах политической оппозиции Россия уже будет все больше ассоциироваться с нынешним таджикским руководством, воспринимаясь в качестве его основной опоры. Соответственно, с течением времени РФ придется все больше делать ставку на правящие элиты, потому что их уход может привести к власти оппозицию, где антироссийские настроения будут достаточно сильны. Возможно поэтому, насколько я заметил, среди российских политологов и политиков доминирует скорее скептическое отношение к последним событиям в Таджикистане, в первую очередь, связанных с закрытием ПИВТ.
— Ощутим ли во внутриполитической ситуации в Таджикистане фактор ИГИЛ? Возможно, в идеологическом плане. Не является ли это угрозой для национальной безопасности в будущем?
— С политической, организационной точки зрения, фактор ИГИЛ сегодня особо не влияет на ситуацию в стране. Прежде всего, потому что сам ИГИЛ в стране фактически не присутствует — если не считать сети рекрутеров, основная задача которых заключается в наборе добровольцев для поездки в Сирию. Тем более, что по нашим данным, две трети добровольцев рекрутируются из числа мигрантов уже на территории самой России. В любом случае, речь идет скорее об оттоке радикалов из страны на территорию ИГИЛ, чем их притоке в страну и регион.
Однако, в идеологическом плане влияние ИГИЛ может оказаться более значительным.
Прежде всего, потому что радикальные фундаменталисты сегодня выступают уже в качестве основной альтернативы местным среднеазиатским режимам. Светская оппозиция давно разгромлена, более менее умеренные исламисты загнаны в подполье, где будут радикализироваться, местные демократы дискредитировали себя в глазах населения еще в 90-ые годы. В странах региона засилье коррупции, социальное неравенство растет, социальные лифты разрушены. В этих условиях, ИГИЛ выдвигает в качестве альтернативы идею социальной утопии, идеального государства, где, якобы, будет по-настоящему реализован принцип социального равенства.
Сегодня многим кажется, что эта альтернатива не имеет никаких шансов в регионе.
Однако, ставка на принцип социальной справедливости всегда оправдывает себя, будь то Восток или Запад. Вспомним, как в свое время многие тысячи молодых людей из числа разночинцев и интеллигенции, под влиянием утопических идей о социальной справедливости и идеальном обществе, пополняли ряды сначало народников, потом социал-демократов, потом большевиков. Потом последовал 70-летний эксперимент по построению этой социальной утопии на практике.
Теперь, в нынешних условиях, определенные политические группы в среднеазиатском регионе пытаются опять поставить подобный масштабный социальный эксперимент — но уже под другим идеологическим соусом и под зеленым флагом. Конечно, это всегда будет маргинализированное меньшинство, но активное, хорошо организованное и крайне агрессивное, которое действительно может составить достаточно серьезную угрозу для стабильности в регионе.