The National Interest, одно из ведущих американских изданий в области национальной безопасности и геополитики, дало впечатляющий анализ стратегии Кремля в Сирии.
«Русские вновь доказали, что умеют быть хладнокровными стратегами. Недавно начавшаяся сирийская кампания Кремля застала врасплох не только ИГИЛ, но и большую часть спецслужб и аналитиков Запада.
Способность России внезапно изменить стратегическую ситуацию на поле боя при минимальных усилиях и максимальной маскировке заслуживает высокой оценки.
Однако с ИГИЛ Москва борется не из благородных побуждений: это насущный вопрос российской национальной безопасности.
Связь между безопасностью России и ситуацией в Сирии
Россия рассматривала возможность вмешательства как минимум с 2013 года, когда предложила свои силы взамен миротворцев-австрийцев на Голанских высотах. С 2013 года Москва играла главную роль в вывозе химического оружия из Сирии – тогда же начались первые серьезные контакты с Дамаском касательно борьбы с исламистами. Параллельно Россия начала военно-стратегический диалог с Ираком, с которым в 2012 году был заключен контракт на поставку вооружений на 4,2 млрд долл. и которому в 2014 году были поставлены необходимые тогда штурмовики Су-25. В июле 2015 года Россия достигла договоренности с Ираном об объединении усилий для победы над ИГИЛ в Сирии. С того момента бомбардировки ИГИЛ были вопросом времени и средств. Кризис на Украине никак не повлиял на эти расчеты, но лишь отодвинул начало операции.
В связи с ситуацией в Сирии стал вопрос о российских интересах в сфере безопасности – Москву не могло это не заботить. Позволить сегодня ИГИЛ получить контроль над Сирией и Ираком значило бы через 5 лет получить новый приток хорошо подготовленных террористов на Северный Кавказ и в Центральную Азию. По российским данным, среди 70 тысяч боевиков ИГИЛ воюет до 5 тысяч россиян и граждан государств СНГ. Вернувшись домой, они окажут серьезное влияние на и без того хрупкую ситуацию на российском Кавказе и в центрально-азиатских республиках. Москва мыслит стратегически: усилия по борьбе с ними сейчас на Ближнем Востоке в долгосрочной перспективе окажутся менее затратными и более выгодными, чем если бороться с ними дома по их возвращении.
Стратегия ограниченной вовлеченности
Российская стратегия в Сирии может развиваться по двум возможным сценариям. Первый из них ограничен по масштабу и с точки зрения вовлекаемых сил. Его преимуществом является то, что при минимальном задействовании ресурсов и низкой вовлеченности Москва получает значительный результат.
Во-первых, Россия сможет дезорганизовать инфраструктуру террористов и препятствовать их контролю над территориями без необходимости полного их уничтожения. Можно справиться с террористами на Северном Кавказе, то есть внутри страны, но в Сирии – на «ничьей земле» — они могут создать тренировочные лагеря и начать экспортировать терроризм в Россию, как это было в Афганистане при правлении Талибана.
Во-вторых, Москва сохранит дружественный режим в Сирии. В этом случае Россия сможет укрепить свою первую крупную военно-морскую базу в Средиземноморье и удержать первенство в проектах по добыче шельфового газа Сирии, Кипра и Израиля.
В-третьих, Россия закрепится как ведущая сила на Ближнем Востоке, способная эффективно реализовывать экспедиционные военные операции. До этого момента никто, за исключением США, не мог реализовывать собственную силу и влияние столь далеко от своих границ. В Сирии Россия проявила свою новоприобретенную способность воздействовать на события в отдаленных регионах, оказывая таким образом влияние на политику и планы ближневосточных государств. Удары по позициям ИГИЛ в Сирии крылатыми ракетами из Каспийского моря также закрепили российское присутствие в регионе.
Наконец, сирийская операция является демонстрацией возможностей российского вооружения, спутниковой связи и геолокационной системы ГЛОНАСС – их высокой эффективности, точности и надежности. Это представление в основном ориентировано на потребителей на самом крупном и растущем рынке вооружений в мире – на страны Ближнего Востока. Между тем, это также демонстрирует, что Россия сохраняет свое слово в вопросах ведения войны в XXI веке.
Отвлечение внимания от Украины на Сирию не было главной целью Москвы. Однако так как это происходит в результате предпринимаемых Россией действий, мы также можем считать это еще одним достижением Кремля.
Возможность расширенного вовлечения
Выше перечисленные задачи – это тот минимум, который Россия сможет достичь, если ее военно-воздушная кампания пройдет гладко.
Максимум, к которому Москва может стремиться в рамках второго возможного сценария, значительно более рискован, а в результате Россия может получить гораздо меньше.
При поддержке Сирии, Ирака и Ирана Россия может надеяться одержать победу над ИГИЛ и уничтожить боевиков, включая выходцев из стран СНГ. В случае реализации этой амбициозной цели будет заложена основа для восстановления сирийских и иракских границ, а также укрепления их преданности Москве в будущем. Стабилизация Сирии и Ирака будет означать создание условий для нормализации жизни в этих странах. Кроме того, это решит кризис с сирийскими беженцами в регионе и на территории государств ЕС.
Однако эти задачи реально могут быть решены только при условии вовлечения гораздо больших ресурсов и координации в рамках широкой коалиции, которая должна включать страны Запада и арабские государства Персидского залива. В отсутствие последнего реализация второго сценария столкнется с более серьезными трудностями, чем Москва предполагает сегодня.
Правильное использование ресурсов в борьбе с ИГИЛ
Обладает ли Россия достаточными ресурсами для реализации своих целей в Сирии?
Москва обеспечила себе полную поддержку со стороны Сирии, Ирака и Ирана и может действовать независимо от Запада. Союзники России кровно заинтересованы в борьбе с ИГИЛ и занимались этим и до вовлечения Москвы. В количественном измерении среди всех участников коалиции Россия наименее задействована, однако ее участие играет решающую роль.
Российские военные ресурсы необходимы для поддержания продолжительной операции в Сирии. Критики забывают, что в 1990-е гг., когда экономика страны была особенно ослаблена, Россия была серьезно вовлечена в урегулирование конфликтов в Грузии, Молдове и Таджикистане.
Что наиболее важно – внутри страны лидеры российского суннитского сообщества (размеры которого составляют примерно 14 млн человек) поддерживают действия Кремля и борются с идеологией ИГИЛ. В сентябре в России состоялось открытие самой крупной в Европе суннитской мечети, что укрепило поддержку мусульманского духовенства. На церемонии открытия Владимир Путин выразил уверенность в том, что мечеть будет способствовать распространению «идей гуманизма и истинных ценностей ислама» в России, и обвинил «так называемое Исламское государство» в том, что оно «компрометирует великую мировую религию – ислам».
Риски вовлечения
Выгоды, которые может получить Россия в результате сирийской кампании, значительны – как и связанные с ней риски. Прийти в Сирию было легко, выйти из нее может быть гораздо труднее.
Во-первых, Россия рискует ухудшить отношения с важным региональным партнером – с Турцией. Анкара заинтересована в том, чтобы Башар Асад ушел, и пользуется борьбой с ИГИЛ для подавления курдских отрядов с сирийской стороны границы. Несмотря на заявления о том, что политика никак не влияет на экономическое сотрудничество между двумя странами, открытие амбициозного проекта – газопровода «Турецкий поток» — было перенесено на 2017 год. Разногласия по региональным вопросам между Россией и Турцией возникают не впервые, но раньше им удавалось избегать конфронтации.
Во-вторых, Россия может увязнуть в Сирии так же, как Советский Союз в свое время завяз в Афганистане. Именно поэтому Москва действует в соответствии с тщательно обдуманными решениями, при явной поддержке региональных союзников и наличии четкой стратегии выхода. После афганского и чеченского опыта Россия хорошо подготовлена к войнам низкой интенсивности.
Однако самый главный риск для России заключается в том, что она может оказаться втянутой в региональное суннитско-шиитское противостояние на стороне шиитов. С учетом суннитского большинства среди российских мусульман Москве следует быть особенно осторожной.
Критики считают, что борьба с ИГИЛ приведет Москву к тому, что против нее ополчатся все сунниты региона. Такое утверждение основано на предпосылке, что все сунниты поддерживают ИГИЛ – а это не так.
Это приводит нас к тому, чего пока не хватает российской стратегии в Сирии, а именно – наличия явной внутрисирийской суннитской оппозиции боевикам ИГИЛ. Вооруженная опытом чеченского конфликта Россия будет добиваться разрешения гражданской войны в Сирии в сотрудничестве с сильными суннитскими лидерами в стране, которые присоединятся к борьбе с террористами. Если это удастся, то именно они смогут заполнить вакуум власти после поражения ИГИЛ – как это произошло с Рамзаном Кадыровым в Чечне.
Применить чеченский сценарий в Сирии будет трудно, но это единственный способ обеспечить полноценное и всеобъемлющее урегулирование конфликта в стране. Именно по этой причине Россия считает, что французское предложение об объединении усилий сирийского правительства и «здоровой оппозиции» из Свободной Сирийской Армии представляется «интересной идеей, которую стоит попробовать реализовать».