Недавно СМИ Кубани сообщили печальную новость из жизни российской системы защиты прав матери и ребенка. Изъятый органами опеки трехмесячный житель Новороссийска Родион Тонких умер в больнице, куда был помещен сразу после изъятия.
Родиона изъяли 6 августа из семьи сотрудники органов опеки и попечительства города Новороссийска, сопровождаемые полицией и работниками городской администрации. Родителям обозначили причину изъятия в следующей форме: в квартире беспорядок, пустой холодильник, задолженность по квартплате около 30 тысяч рублей. Семья была сходу признана неблагополучной. Руководствуясь вступившим в силу с 1 января федеральным законом № 442, который предписывает органам соцзащиты изымать детей из неблагополучных семей, были отлучены от родителей двое маленьких детей – 3- месячный Родион и его трехлетняя сестра.
Родители, Максим и Виктория Тонких, не принадлежат к числу асоциальных элементов, у которых опека обычно изымает детей. Муж и жена Тонких – обычная молодая семья, непьющая. Единственный их «минус»,– выпускники детдома. «Детдомовцы являются одной из наиболее уязвимых и незащищенных категорий населения», — комментирует ситуацию Людмила Яцухно, руководитель общественной организации «Анапский родительский комитет». Плюс к тому, у бывших детдомовцев не всегда бывает достаточно денег. Новороссийск – город небольшой, без связей тут много не заработаешь. Откуда связи у сироты – вчерашнего детдомовца? Ко всем «радостям жизни» прибавился кризис: Максим потерял работу.
Максим Тонких пробовал убедить опеку, чтоб его детей не забирали, утверждал, что весь дом подтвердит, что он и Виктория — хорошие родители. Соседи охарактеризовали семью как нормальную. Но дети были изъяты и препровождены в больницу поселка Мысхако, куда обычно новороссийская опека отправляет неблагополучных детей. В родительском комитете Анапы говорят, что ни Максима, ни кормящую маму Викторию к детям не пускали.
Спустя шесть дней после помещения в больницу Родион умер. Мать сначала предполагала, что ребенок мог захлебнуться смесью, поскольку не привык к искусственному питанию. Согласно выданной загсом справке, причиной смерти стала травма головы тупым предметом, повлекшая отек мозга. На момент поступления в больницу мальчик был совершенно здоров.
«По словам сестер милосердия, никаких бумаг у них нет от опеки на изъятие детей, то есть им этих актов не дали. Постановления суда тоже нет», — сообщает Людмила Яцухно. По словам родителей, при изъятии детей им также не выдали никаких официальных документов. «Семья обратилась в прокуратуру. Есть подозрение, и оно подтверждается, что ребенка уронили на пол». Трехлетнюю сестру Родиона также не отдали родителям. «Опека ставит условие: нужна справка с работы что муж работает. У Виктории требуют справку, что она не беременна, а если беременна, требуют сделать аборт», — говорит Яцухно.
Максим Тонких сообщил Яцухно по телефону: детей должны были 12 августа отдать матери. Виктория пришла за детьми, но ей сказали, что она не принесла какую- то справку и велели принести справку. Несколько позже выяснилось, что в отделении, где находились дети, 12 августа «был какой- то сабантуй» и медперсоналу «было не до этой семьи».
Родители Тонких обратились в прокуратуру. Решение прокуратуры: вина персонала еще не доказана, будут ждать результатов судебно- медицинской экспертизы. Но, как говорит Яцухно, родителям трудно, практически невозможно, доказать, что на момент изъятия младенец был здоров. «Лишь документ о поступлении в больницу может служить доказательством, что у ребенка отсутствовала черепно-мозговая травма. Но чтобы замести следы, слишком легко выписать новый такой документ. Тем более, что родителям до сих пор так и не дали акта осмотра помещения и протокола изъятия детей. Впрочем, это обычная практика», — говорит председатель «Анапского родительского комитета». Также отец погибшего мальчика сообщил, что по поселку Верхний Баканский, где они живут с женой, сейчас ходят сотрудники опеки и пытаются выудить у жителей хоть какое- то доказательство, что семья Тонких – плохая, и детей ей доверять нельзя.
Расширенное неблагополучие
Изъятие российских детей из семей, которых опека признала неблагополучными, существует в РФ со времен советской власти. Но если раньше родительских прав лишались социальные маргиналы (алкоголики, наркоманы итд), то с недавних времен категория «неблагополучный родитель» расширилась. Как свидетельствуют общественники, могут изъять ребенка, потому что он растет в неполной семье (без отца или матери), потому что дома нет каких- то игрушек или пособий, которые опека считает нужными для ребенка… Набор причин для изъятия куда обширнее, чем возможности родителей защитить свои права на детей.
Практикуемый в России порядок изъятия и содержания детей регламентируется федеральным законом ФЗ № 264736-5 «О внесении изменений в Федеральный закон «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с введением института Уполномоченного при Президенте Российской Федерации по правам ребенка ( принят 18 ноября 2011 года) и действующим с 1 января 2015 года федеральным законом № 442 «Об основах социального обслуживания граждан в РФ». Оба нормативных акта, как считают представители родительских организаций, минимизируют права родителей и практически неограниченно расширяют права органов опеки и местных уполномоченных по правам ребенка в области квалификации семей по принципу благополучия – неблагополучия. Уполномоченный по правам ребенка и сотрудники его аппарата обладают почти такой же правовой защитой, как и работники правоохранительных органов. В частности, ФЗ № 264736-5 за препятствование работы аппарата государственного омбудсмена любого уровня карает штрафными санкциями. Поскольку при освидетельствовании семьи на предмет благополучия- неблагополучия присутствуют, как правило, сотрудники МВД, попытка защиты родителями их прав на детей может быть квалифицирована как неповиновение органам полиции (статья 19.3 КоАП) В случае наступления у родителя нервного эксцесса при изъятии его ребенка, идет более жесткая статья – 318 статья УК РФ, применение насилия в отношении представителя власти.
Практика, называемая защитой прав ребенка, как правило, претворяется в одну тенденцию – изъятие детей из семей, которых пользующаяся почти неограниченной властью опека сочла неблагополучными, и передачу «неблагополучных» юных граждан России в систему детдомов. Этот порядок «защиты детей» в СМИ окрестили «ювеналкой по- русски» (аналог с западной системой ювенальной юстиции).
Родители России не первый год выражают недовольство «ювеналкой по-русски», требуя у властей обратить внимание на этот антигуманный порядок.
Руководитель саратовского отделения общественного движения «Родительское всероссийское сопротивление» (РВС) Антон Абрамов считает, что закон «Об основах социального обслуживания граждан в РФ» нарушает Конституцию РФ и рушит традиционные семейные устои. « Этот закон проталкивает так называемую ювенальную юстицию, которая ставит права детей выше прав родителей и позволяет органам опеки, на основе тех или иных критериев, изымать детей из семьи, — сказал Абрамов в интервью саратовским СМИ в конце декабря 2014 года. — Мы считаем, что каждая семья сама должна решать, как она будет заниматься воспитанием детей. Большинство семей у нас нормальные, количество же маргинальных семей ничтожно мало, вопросы с ними могут решаться с помощью правоохранительных органов или в судебном порядке, как это было в СССР».
Также, по словам Абрамова, закон № 442 фактически навязывает гражданам РФ коммерческие социальные услуги. «То есть семью сразу могут признать по каким-то критериям неблагополучной : низкий заработок, малая площадь и т.д.. Причем, есть услуги, которые могут быть платными. Мы в принципе не согласны, чтобы оказание социальных услуг переводилось на коммерческую основу, в том числе образование и медицина. Мы не хотим, чтобы эти услуги навязывались гражданам», — сказал Абрамов.
Коммерческая соцзащита
Напомним, вступивший в силу с 1 января этого года ФЗ № 442 не только закрепляет исключительный приоритет решений органов соцзащиты над правами родителей. Этот закон коммерциализирует сферу охраны материнства и детства, вводя туда вместе с госчиновниками еще одну ступень — коммерческие структуры. Как отмечают общественники – противники государственной «ювеналки», вместе с органами социального обслуживания предприниматели будут заниматься ранним (субъективным) выявлением семейного неблагополучия в целях профилактики возможного наступления нуждаемости в социальном обслуживании (то есть когда родители ещё ничего не совершили). «При том, что нет четких и обоснованных критериев признания граждан нуждающимися в социальном обслуживании, невозможно исключить необоснованное вмешательство в дела семьи (социальное сопровождение), контроль за семьями и воздействие на них, вплоть до отбирания детей» — говорят общественники. Они также замечают, что статус привлекаемых к «ювеналке» предпринимателей законом четко не оговорен, а деятельность вводимых в социальный подряд бизнес- субъектов непрозрачна. По мнению родителей и общественников, так называемые социальных предприниматели могут быть аффилированы с системой социального развития или какими- то видными чиновниками, депутатами.
Ювеналку по- российски изобрели не деятели из либерального маргинеса, а вполне рукопожатные политики – члены «Единой России», которые позиционируют себя патриотами – государственниками. К примеру, закон № 264736-5 от 2011 года, наделивший опеку почти диктаторскими полномочиями – изобретение депутата Госдумы Ирины Яровой. ФЗ № 442 был внесен в Госдуму правительством РФ. Если быть точнее, социально- экономическим блоком Кабмина, который находится под контролем либералов: министра финансов Улюкаева, министра экономики Силуанова, председателя Центробанка Набиуллиной…
Самоцель ювеналки — не низведение населения России до пресловутых 20 миллионов, которые нужны для эксплуатации «трубы», а куда прозаичнее. Навязывание населению коммерческих социальных услуг, как и сама коммерциализация, должны расшевелить банковскую систему России, которая из- за кризиса лишилась былого потока клиентов – потребителей кредитных линий. Каждая услуга – это банковское сопровождение как «физического» (то есть, для физических лиц), так и «юридического» назначения. Неслучайно, что закон № 442 был внесен в парламент в конце декабря 2013 года – в разгар экономической рецессии, когда банки были готовы кричать «Караул!». В 2014- 2015 году необходимость в законе усилилась экономическим кризисом, заставившим правительство РФ срезать бюджетные социальные расходы и заместить государственный социальный сектор некоммерческим. «Одной из главных задач закона является развитие негосударственного сектора, которое приведет к сокращению расходов на содержание сети государственных учреждений социального обслуживания, снижению численности работников бюджетных социальных учреждений. При этом должны сохраниться объемы и повысится, в условиях, рыночной конкуренции, качество предоставляемых населению социальных услуг», — было сказано на специальном совещании по подведению итогов закона № 442, которое проводил комитет Совфеда по социальной политике в июне этого года.
Вместо выводов
Вернемся к истории с семьей Тонких. Выше цитировалось требование новороссийской опеки к родителям: если они хотят, чтобы им вернули детей, мама, в случае своей беременности, должна сделать аборт. Прямых требований прерывать беременности в случае «неблагополучия» мамы в «ювенальном» корпусе (по крайней мере, в его текстовом выражении) нет: аборты делаются только тем женщинам, которых опека через суд признала недееспособными (см. ФЗ «Об охране здоровья граждан», еще один скандальный документ по «охране» российской семьи). Скорее всего, в случае с Викторией Тонких сработал двойной умысел. Во-первых, чиновники явно в курсе, что сейчас в недрах Федерального собрания идет проработка закона по абортам, который выводит аборты из системы обязательного медицинского страхования в сферу коммерческих услуг. Заставить запуганную мать простимулировать негосударственный сектор социальной помощи ничего не стоит. И опять же загвоздка. Во-первых, законопроект – это еще не закон. Во- вторых, поскольку закон об абортах еще не принят и не подписан президентом, порядок и перечень абортативных организаций не утвержден и не апробирован. Не исключено, что Викторию хотели заманить в казуистическую ловушку, показав: дескать, вот эта мать пренебрегает родительским долгом и идет на подпольные аборты. Плюс к тому, сделанный Викторией аборт мог бы очернить ее в глазах общепринятой морали. Мать, недавно сделавшая аборт, в суде по «детскому» иску будет выглядеть не очень-то положительно.
Как следствие, у опеки появилось бы стопроцентное алиби по делу Тонких, а также прецедент для своих действий по неправовому изъятию детей в будущем. Опять же, в опеке, как и в МВД, существует «палочная» система. Каждый изъятый «неблагополучный» ребенок – это «палочка», она же позитивная статистика по выявлению, она же поощрение от начальства. Изъятыми детьми «кормятся» и детдома: на каждого помещенного в детдом воспитанника идут ассигнования из федерального бюджета. В случаях, если изъятие ребенка из семьи в «сиротскую» систему в какой- то степени противоречит закону, рука руку моет: органы опеки, медики и сотрудники детдомов страхуют друг друга.
В конце статей авторы обычно делают выводы. В данном случае право выводов стоит оставить молодым родителям. А также государственным органам.