«Вся история науки доказывает, что, в конце концов, прав бывает одинокий ученый, видящий то, что другие своевременно осознать и оценить были не в силах».

Владимир Иванович появился на свет 28 февраля 1863 года в Санкт-Петербурге. Родители его, профессор статистики и политэкономии Иван Васильевич Вернадский и Анна Петровна (урожденная Константинович), имели украинские, или, как говорили в то время, малороссийские, корни и друг другу приходились дальними родственниками. Согласно семейному преданию, родоначальником рода был некий шляхтич Верна, перешедший на сторону запорожских казаков в эпоху гетманства Богдана Хмельницкого. Потомки его, Вернацкие (по позднейшему написанию Вернадские), были зачислены в число черниговских дворян, несмотря на то, что права их на «шляхетство» являлись сомнительными. Однако Василий Вернадский — дедушка Владимира Ивановича — принял участие в суворовском Итальянском походе и дослужился до чина, предоставлявшего ему право на наследственное дворянство.

Спустя год после рождения Володи в семье Вернадских появились еще два ребенка — дочери-близнецы Ольга и Екатерина. От первого брака Иван Васильевич также имел сына Николая. Преподавал Вернадский-старший в Александровском лицее и в Петербургском политехническом институте, а также некоторое время руководил Политико-экономическим комитетом Вольного экономического общества и выпускал журнал «Экономический указатель» — проще говоря, являлся довольно заметной фигурой в общественно-политической жизни страны 1850-1860 годов. Однако в начале 1868 его хватил удар, и с тех пор у Ивана Васильевича начались проблемы с речью. Преподавательская деятельность для него стала невозможна, и он принял предложение стать во главе конторы Государственного банка в городе Харькове.

Осенью 1868 Вернадские переехали в Харьков, где и провели последующие восемь лет. Именно здесь началось становление личности Владимира Ивановича. Как водилось в то время, подготовка к гимназии шла на дому, при этом большое внимание сосредотачивалось на изучении иностранных языков — уже в юности Владимир овладел английским, немецким и французским языками. Имея неограниченный доступ к обширной отцовской библиотеке, мальчик много читал. Тогда и обнаружились два его главных интереса — история и естествознание. В юном возрасте Володя сумел осилить «Историю Российскую» Татищева, несмотря на то, что ее архаичный язык, созданный на летописных текстах, труден даже для взрослых читателей.

Необходимо отметить огромное влияние на подростка его дяди Евграфа Максимовича Короленко. Отставной военный и натуралист-самоучка он имел довольно оригинальные представления о мироустройстве. Свои труды Евграф Максимович так и не решился выпустить в свет, однако частенько «апробировал» их на своем племяннике, найдя в нем благодарного слушателя. От умозаключений дяди у Владимира захватывало дух — согласно рассуждениям Короленко «Земля являлась живым организмом, а весь органический мир был занят перемещением материалов мира неорганического». К слову, основные научные идеи Вернадского весьма созвучны с этим высказыванием. Сам ученый, осознавая перед дядей нравственную ответственность, впоследствии говорил: «Иногда мне кажется, что не только за себя, но и за него я обязан работать, что не только моя, но и его жизнь останется даром прожитой, если я ничего не сделаю».

В 1873 семья Вернадских съездила за границу, а в следующем году Володя поступил в гимназию. Учился он средне — склонностей к классическим языкам (основным предметам в то время) парень не имел. В некоторой степени этому мешало его чрезмерное увлечение книгами. А в 1874 в возрасте двадцати одного года от болезни почек скончался его сводный брат Николай, которого Володя очень любил. Отец не захотел более оставаться в Харькове, где все ему напоминало о старшем сыне. Семья Вернадских снова отправилась в путешествие, посетив города Италии, Швейцарии и Германии. В 1876 они вернулись в Санкт-Петербург. Учебный процесс в первой петербургской гимназии был поставлен лучше, однако это на успеваемость Владимира Ивановича не повлияло. Его отметки несколько улучшились, но он по-прежнему не числился среди первых учеников.

В 1881 Ивана Васильевича поразил второй инсульт, после которого он мог передвигаться только в инвалидной коляске. Учившийся в это время в выпускном классе Владимир более полугода гимназию не посещал, ухаживая за отцом. Несмотря на это, он успешно сдал все экзамены и поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета. Студенческая жизнь Вернадского оказалась в корне не похожа на гимназическую. Лекции читали ведущие российские ученые, сразу задавшие слушателям высочайший уровень требований. Уже на первом курсе Владимир Иванович слушал лекции Андрея Бекетова, Александра Бутлерова, Дмитрия Менделеева.

Необходимо отметить, что Петербургский университет в то время являлся рассадником крамолы — значительное количество революционеров рекрутировалось из числа студентов, причем преимущественно естественников. Через два года после поступления Вернадского на естественном отделении появился Александр Ульянов, в 1884 занявший должность секретаря студенческого Научно-литературного общества. Он с увлечением занимался зоологией, и профессора видели в нем будущую гордость российской науки. Однако в 1886 вместе со своими товарищами Ульянов переключился на подготовку убийства Александра III. Этот пример хорошо показывает, что и Вернадский, оппозиционно настроенный к существующей власти, легко и незаметно для себя мог перейти роковую грань — «защиту» от революционных идей увлеченность наукой не гарантировала. Достаточно сказать, что Владимир Иванович и его приятели, имея допуск к множительной технике, занимались нелегальным самиздатом, копируя не только «Исповедь» Толстого, но и брошюры революционного содержания.

10 ноября 1882 студенты Петербургского университета организовали сходку и в полном составе были препровождены в Манеж, где их после переписи отпустили. Это событие имело для будущего ученого весьма важные последствия. В Манеже он познакомился (и подружился на всю жизнь) с филологами Сергеем и Федором Ольденбургами, Дмитрием Шаховским, историком Александром Корниловым. После смерти осенью 1891 Александры Ольденбург (жены Сергея и всеобщей любимицы) товарищи утвердили сформулированные Шаховским положения «Братства»: работать как можно больше, потреблять как можно меньше, на чужие беды смотреть как на свои. Самым важным для друзей, как ни складывались в дальнейшем их личные судьбы, стало духовное единство и попытка не отделять собственную жизнь от жизни России.

Уже в первые годы учебы в университете Владимир Иванович принял решение посвятить себя науке, однако долгое время не мог решить, чем именно ему стоит заняться. Разбрасываясь, он посещал лекции на двух отделениях своего факультета, а также забегал на историко-филологический. Наконец, молодой человек сделал выбор — в 1884 специализацией его стала минералогия. Преподавал ее выдающийся ученый и самобытный человек Василий Докучаев, разрабатывавший в те годы новую науку под названием почвоведение. Василий Васильевич стремился разработать почвенную карту России, для чего ему было необходимо провести колоссальное число полевых исследований. Катастрофически не хватало помощников, и Докучаев, дабы привлечь студентов, организовывал геологические экскурсии, наглядно показывая молодежи, как под влиянием различных факторов образуется современный рельеф. Одна из таких поездок (в Сестрорецк) произвела на Владимира Ивановича неизгладимое впечатление, побудив активно включиться в работу докучаевских экспедиций. Он посетил Екатеринославскую губернию, собрав для своего учителя образцы местных почв, а затем отправился в Нижегородскую экспедицию, где выполнил первое самостоятельное геологическое исследование, опубликованное в следующем году.

В марте 1884 скончался Вернадский-старший, завещав сыну поместье Вернадовка, расположенное в Тамбовской губернии. Не пожелав оставлять матушку одну, молодой ученый отказался от предложения отправиться на стажировку за границу. В мае 1885 он по просьбе Докучаева принял участие в организации Минералогического кабинета, должность хранителя которого занял в конце года по окончании университета. В этом же году случилось еще одно знаменательное для Вернадского событие — в кружке по изучению народной литературы он встретил Наталью Егоровну Старицкую, к слову, дочь члена Госсовета и одного из виднейших деятелей судебной реформы. Они подружились, а весной 1886 перед очередным геологическим путешествием в Сердоболь Владимир Иванович сделал девушке предложение. Последовал отказ, однако молодой человек не сдался и продолжил ухаживания. Повторный «штурм» в июне 1886 был успешен, 3 сентября они обвенчались, положив начало долгой и счастливой совместной жизни. В августе 1887 у них родился первенец Георгий, а в 1898 — дочь Нина.

В марте 1888 Вернадский отправился в двухгодичную командировку в Западную Европу, оказавшую существенное влияние на его дальнейшую судьбу. Он побывал в Швейцарии, Австрии, Франции, Германии, Италии и Англии. Во время работы проводившегося в Англии Международного геологического конгресса молодой ученый познакомился с профессором Московского университета Алексеем Павловым, который, изумленный знаниями Владимира Ивановича, предложил ему перебраться в Москву и занять кафедру минералогии. Таким образом, после плодотворной экспедиционной работы на Полтавщине летом 1890 Вернадский прибыл в Москву. Формально молодой ученый занял место приват-доцента (лектора-почасовика) и принялся вести лекции по минералогии, а также занялся разбором находившейся в полном беспорядке огромной минералогической коллекции. Со временем на базе этого собрания возник целый Минералогический музей.

К осени 1891 Владимир Иванович закончил диссертацию, которую благополучно защитил в alma mater. После этого он был введен в штат Московского университета и в течение первых трех лет разработал собственный курс, отделив физическую дисциплину кристаллографию от основывающейся на химии минералогии. Подобно Докучаеву Вернадский начал проводить для своих студентов специальные минералогические экскурсии. В 1895-1897 годах он с учащимися трижды побывал на Урале, привезя оттуда множество образцов горных пород. В 1899 он провел исследования на Кавказе и в Крыму, найдя на Тамани бокситы. В 1902 ученый организовал поездку на нефтепромыслы и посетил Шемаху, Баку и Грозный. Благодаря этим экспедициям у Вернадского появилось множество учеников, многие из которых впоследствии стали крупными учеными. Дважды Владимир Иванович ездил за границу (в 1894 и 1902), а в 1900 присутствовал на очередном Геологическом конгрессе во Франции. Главным в этих путешествиях для него было живое общение с видными учеными, а также знакомство с новой литературой. К слову, не став революционером, Вернадский по отношению к существующей власти всегда придерживался оппозиционных взглядов. Многочисленные поездки за границу являлись не только научными командировками, они давали ученому возможность общения с русскими политическими эмигрантами, а также изучения запрещенных на родине книг. В связи с этим в 1890 охранка завела на ученого «дело» и до самой революции 1917 не оставляла своим вниманием.

В мае 1897 тридцатичетырехлетний Вернадский защитил написанную буквально за несколько месяцев докторскую диссертацию, что дало ему возможность занять место экстраординарного (или младшего) профессора. До ординарного профессора его повысили лишь через пять лет. Научно-организационную и преподавательскую работу Вернадский сочетал с не менее активной общественной деятельностью. Осуществлял он ее в тесном сотрудничестве с прочими членами «Братства». После неурожая 1891 года в России начался страшный голод, от которого в Европейской части России скончалось, по различным оценкам, от четырехсот до шестисот тысяч человек. В это сложное время интеллигенция принялась собирать средства для помощи крестьянам, а Лев Толстой призвал не отдавать собранное правительственным земствам и комитетам, самим создавая общественные столовые. Так в стране появилось около восьми тысяч столовых и более полутора тысяч хлебопекарен, которые помогли выжить шести миллионам человек. Живейшее участие в создании общественных столовых приняли и «братья». Их центром стало имение Владимира Ивановича Вернадовка. Туда отправился вышедший в отставку Корнилов, а остальные занялись сбором средств. Действия «Братства» в целом оказались крайне эффективными — им удалось открыть сто двадцать одну столовую, в которых кормилось свыше шести тысяч человек. Наряду с этим, столкнувшись с противодействием правительственных органов, «братья» убедились в том, что только лишь культурнической деятельности недостаточно. Огромное разочарование принесло также восшествие на престол в 1894 Николая II — равнодушный к политике молодой царь отверг всякие надежды на возможность реформ. Не признавая революционных методов борьбы, «братья» пришли к выводу о создании политической партии, которая бы постепенно готовила страну к введению конституции.

Так с началом двадцатого века на первый план в жизни Вернадского вышли проблемы политические. В июле 1903 Вернадский принял бурное участие в организации «Союза освобождения» — прообраза партии кадетов. Съезд нелегально собрался в Германии (в Констанце и Гейдельберге), причем для отвода глаз — охранка не дремала — заседания его проводились под видом геологических экскурсий. Главным проводником своего влияния будущие кадеты считали земства, причем особые надежды возлагались на собранный без разрешения властей в ноябре 1904 съезд земских гласных. Впервые в истории России делегаты его четко и гласно поставили вопрос о введении демократических свобод и конституции. Среди прочих делегатов значился и профессор Вернадский. Власти попытались отделаться незначительными обещаниями, что породило революцию. Но если с либералами — людьми состоятельными — царское правительство еще церемонилось, то желавшую в январе 1905 подать петицию царю демонстрацию рабочих расстреляли прямо у Зимнего дворца.

В годы Первой революции в России и наступившего затем периода реакции Владимир Иванович продолжал политическую деятельность. В 1905 он принял участие в Московском земском съезде и вошел в ЦК основанной в октябре месяце кадетской партии. На его квартире «сосредоточивался секретариат городского комитета и секретариат партии, а также своего рода центр по всяким университетским делам и вопросам». В январе 1906 за антиправительственную пропаганду был арестован сын ученого Георгий, и Вернадскому лишь при помощи давнего друга и влиятельного чиновника Сергея Крыжановского удалось вызволить его из заключения. А в апреле того же года профессор стал выборным (от университетов) членом Госсовета, однако заседания произвели на него такое удручающее впечатление, что ученый вскоре перестал их посещать. Финалом его политической деятельности в дореволюционный период стал добровольный уход из Московского университета, предпринятый в начале 1911. Началось все со смерти Льва Толстого 7 ноября 1910. Группа студентов университета приняла участие в его похоронах. Узнавший об этом министр народного просвещения запретил им подобное впредь, на что молодежь ответила демонстрацией протеста. Против них были посланы войска, полиция начала «разборки» с зачинщиками беспорядков. Ректор университета вместе со своими помощниками потребовал вывести из университетских помещений вооруженных людей, однако «заступников» сняли с занимаемых должностей и исключили из числа профессоров заведения. И тогда двадцать один ведущий профессор университета (включая Владимира Вернадского) подал в знак протеста прошение об отставке. Их поддержали свыше сотни рядовых учителей, то есть почти треть всего преподавательского состава. Вопрос человеческого достоинства эти люди ставили выше, чем личное благополучие — многие из «отказников» не были людьми материально обеспеченными. Больше примеров подобного рода в истории российской высшей школы не было.

В. И. Вернадский в Московском университете с учениками, 1911

Владимир Иванович, избранный, к слову, в апреле 1908 экстраординарным академиком, перебрался в Санкт-Петербург и устроился на работу в Академию наук, возглавив там (или став членом) двух десятков учреждений, включая Геологический и Минералогический музеи. В 1912 он получил звание ординарного академика. Превращаться в кабинетного ученого Владимир Иванович не желал и продолжал участвовать в разных геологических экспедициях. Он посетил Италию, Норвегию, Грецию, США и Болгарию, а также много путешествовал по Уралу, Забайкалью, Средней Азии. Новым направлением его деятельности стали поиски радиевых руд. В полной мере оценив значение исследований на тему радиоактивности, Владимир Иванович одним из первых понял, что изучение радиевой энергии — не только насущная задача науки, но и вопрос национальной безопасности. Благодаря его хлопотам в Академии наук была создана Радиевая комиссия, а на проведение исследований в 1913 было выделено около 800 тысяч рублей. Вершиной организаторской деятельности Владимира Ивановича стало основание в годы Первой мировой Комиссии по исследованию естественных производительных сил (сокращенно КЕПС).

1916 год был для Вернадского весьма важным в формировании его научного мировоззрения. Он взялся (под своим углом зрения) изучать биологическую литературу, что позволило ему сформулировать определение живого вещества, как совокупности участвующих в геохимических процессах организмов. На предыдущем этапе своей деятельности ученый смотрел на эволюцию земной коры с позиций круговорота химических атомов в природе. Теперь же он предположил, что существенная часть этого движения напрямую связана с жизнедеятельностью живых организмов, в первую очередь бактерий. В это же время Вернадский сформулировал цели и задачи абсолютно новых наук — геохимии и биогеохимии.

Пришел 1917 год, и революционные события снова втянули пятидесятичетырехлетнего ученого в большую политику. Как член Госсовета, он подписал телеграмму царю с предложением отречься от престола, в марте вошел в Комиссию по реформированию высших учебных заведений, а в сентябре стал одним из замов министра народного просвещения. Спустя три недели после прихода большевиков к власти Владимир Иванович подписал обращение «От Временного правительства» и во избежание ареста уже на следующий день выехал с членами семьи в свою полтавскую усадьбу Шишаки. Добравшись без приключений до имения, ученый спустя некоторое время осознал, как опасно одним оставаться в этом глухом месте, и перебрался к родственникам жены в Полтаву.

Украина в это время самоопределялась — правительство провозгласившей независимость Центральной Рады в марте 1918 было свергнуто захватившими страну немцами. Петр Скоропадский, получивший от оккупантов «гетманство», не говорил по-украински, а потому украинизацию общественной и государственной жизни проводил не слишком активно. Она, необходимо заметить, Вернадского крайне коробила. Потому, когда Скоропадский сделал ему предложение создать Украинскую АН, ученый согласился лишь при следующих условиях: он лично не примет украинское гражданство, Украинская Академия будет создаваться как филиал Российской, украинцы, которые будут в ней работать, обязаны «любить русскую культуру, для них также родную», украинский язык не будет применяться в естественнонаучных и в точных исследованиях. Против таких требований гетман не возражал, и Владимир Иванович взялся за работу. Ему удалось заложить ядро организационной структуры Академии, организовать Национальную библиотеку и развернуть ряд исследовательских учреждений. Вскоре после официального создания Академии — 27 ноября 1918 — немцы оставили Киев. В следующие несколько месяцев власть неоднократно менялась, и каждый раз ученый пытался спасти свое детище от разгрома. Хлопоты по сохранению АН вынудили Вернадского в конце 1919 отправиться к Деникину в Ростов, и там он узнал новость, что Киев в руках красных, а его родные перебрались в Крым. В январе 1920 Владимир Иванович тоже выехал туда, однако по дороге заболел сыпным тифом и больше месяца находился на грани жизни и смерти. К счастью, он поправился и вскоре дал согласие занять кафедру минералогии в только-только основанном Таврическом университете. Занятия там вели в основном беженцы, в результате чего преподавательский состав являлся блестящим. В октябре 1920 скончался ректор университета, и Вернадский стал во главе единственного на тот момент «белогвардейского» вуза России. Но ректорство его длилось недолго — 11 ноября войска Красной армии при поддержке Махно заняли Крым. Вернадский сначала решил отправиться в какую-нибудь спокойную страну и отдаться там научному творчеству, однако в последний момент передумал — ученому стало стыдно перед не имевшими возможности сделать подобное рядовыми сотрудниками университета.

Советская власть касательно «буржуазных специалистов» имела свои планы — в феврале 1921 к санитарному поезду был прицеплен «профессорский вагон», в котором Владимир Иванович, его коллеги и их семьи спустя полтора месяца мучительной поездки были доставлены в Петроград. Там Вернадский приступил к обычной для него общественной и научной деятельности. А летом 1922 ученый благодаря хлопотам своего товарища Сергея Ольденбурга — непременного секретаря Академии наук — выехал вместе с супругой и дочкой в Париж в пятимесячную командировку.

Данная поездка дала ученому возможность осмотреться и принять окончательное решение: оставаться ему в Советской России или нет. Эту дилемму Владимиру Ивановичу пришлось решать в середине двадцатых годов. Прочитав в Сорбонне курс лекций по геохимии, ученый занялся их публикацией, из-за чего попросил продлить командировку. Благодаря стараниям того же Ольденбурга ему позволили остаться за границей до лета 1924. За это время Вернадский успел переговорить с различными международными организациями по своему проекту основания биогеохимической лаборатории, однако везде получил отказ. Выпущенная им «Геохимия» была замечена, однако не получила в научном мире сколько-нибудь заметного резонанса — прежде всего ученых в то время привлекали революционные открытия в физике: теория относительности Эйнштейна и квантовая механика. Когда срок второй командировки уже заканчивался, Вернадский отправил во французский фонд Розенталя заявку на грант и внезапно получил тридцать тысяч франков. Этого было недостаточно для образования биогеохимической лаборатории, однако кое-какие исследования провести удалось. Итогом напряженной деятельности стала знаменитая «Биосфера» — в книге выдающийся ученый не только подробно объяснил это понятие, но и дал формулу распространения живого вещества по планете. Из-за этой работы ему пришлось самовольно еще на год отсрочить свое возвращение на родину, за что Вернадского исключили из числа академиков. Несмотря на это Владимир Иванович принял решение вернуться в Россию, и в марте 1926 он вместе с женой прибыл в Ленинград. Дочь Нина же вышла замуж за известного археолога Николая Толля и осталась жить в Праге.

Едва втянувшись в советскую жизнь, Вернадский продолжил бурную организаторскую деятельность. В короткие сроки он организовал Биогеохимическую лабораторию и Комиссию по истории знаний (сегодня Институт истории техники и естествознания). Еще в 1921, когда один из учеников Вернадского Виталий Хлопин сумел получить 4,1 миллиграмма высокоактивного радия, Владимиром Ивановичем были созданы три новых учреждения — Радиевый, Физико-технический и Медико-биологический институты. К концу двадцатых годов они, вместе с продолжавшей действовать КЕПС, стали крупными исследовательскими организациями, постоянно расширявшими свою деятельность. Финансировались они весьма скудно, и работы велись на энтузиазме сотрудников, однако велись достаточно плодотворно.

В 1929 со своей должности был смещен Сергей Ольденбург, а влившиеся в Академию философы-марксисты (Вернадский называл их «диаматами») стали активно вмешиваться в ее внутреннюю жизнь. Новые статьи Владимира Ивановича при публикации начали сопровождаться комментариями, в которых редакция отмежевывалась или прямо осуждала его «идеалистические» философские взгляды. К счастью, сами статьи ученого публиковались без искажений. Содержание их «диаматам», а тем более партийным начальникам, по большей части было непонятно. Однако последние сознавали, что Владимир Иванович является ученым первой величины, и потому ему, как и еще немногим избранным, позволялось многое. В частности, Вернадский почти каждый год уезжал за границу на несколько месяцев, работая в тамошних научных учреждениях и библиотеках по своему усмотрению (последняя его поездка за рубеж прошла в 1936). При этом ученый не питал иллюзий касательно того, что происходит в стране. В своем дневнике он регистрировал совершенно крамольные вещи, о которых современники боялись заявлять даже шепотом. Вернадский подробно писал о репрессиях, о голоде, о бездарном начальстве, бесстрашно выступал в защиту своих коллег, учеников и друзей, а осужденным регулярно писал письма и посылал книги. После того как 15 апреля 1939 был расстрелян старинный друг Вернадского Дмитрий Шаховской, академик взял к себе в секретари его дочь Анну. Есть свидетельства, что в конце тридцатых он отправил в президиум Академии записку с предложением коллективно осудить произвол властей, что привело остальных академиков в ужас.

28 февраля 1934 скончался Сергей Ольденбург, а вскоре после этого начался процесс перевода академических учреждений в Москву, что окончательно похоронило традиции дореволюционной АН. Летом 1935 в Москву перебрался и Вернадский. Реорганизация была связана с начавшейся в США и во всех ведущих странах Европы подготовкой к новой мировой войне. Требовалось заблаговременно собрать запасы стратегического сырья (в частности, некоторых редкоземельных и цветных металлов), без которых было бы невозможно победить в предстоявшей «войне моторов». В подобной обстановке знания старого ученого имели огромную ценность, и Вернадскому были предоставлены особые условия — как в творческом, так и в материальном (персональный автомобиль, повышение пайков и оклада) отношении. Владимиру Ивановичу также позволялось вести переписку с сыном-антисоветчиком, а также выписывать из-за рубежа горы любой литературы без проверки ее цензорами. Взамен же требовалось давать время от времени экспертные оценки проблем, интересующих власти. Одной из них, в частности, явился вопрос о ядерном оружии. Вскоре после начала Второй мировой академики Вернадский и Капица подтвердили независимо друг от друга возможность за пять-семь лет создания атомной бомбы, подтолкнув этим исследования в данном направлении. По инициативе ученого также была возобновлена полномасштабная разведка и добыча радиоактивных руд.

Слева направо: сидят Н. Д. Зелинский, И. А. Каблуков, Н. М. Кижнер, А. Н. Северцов; стоят Н. Н. Лузин, М. Н. Розанов и В. И. Вернадский. 1934

Владимира Ивановича же в это время интересовало другое. К высказанным вождю мыслям он пришел еще в 1913(!) и на старости лет не имел желания заниматься разработкой оружия. Даже радиогеология, последняя из основанных им наук и изучающая законы протекания ядерных реакций в естественной среде, не занимала ученого так, как развитие идеи биосферы. В это же время Вернадский начал использовать понятие ноосферы, видя в деятельности человеческого разума самостоятельную геологическую силу, значение которой постоянно росло. По мнению ученого масштаб вмешательства людей в природу стал настолько велик, что в энергетическом отношении сравнился с воздействием на планету всей биосферы. Он говорил: «В сложном проявлении сознания нет важного или неважного и ничто не случайно».

В 1941 ученый писал в дневнике: «17.05. Говорят, на границе немецкие войска… Будущее чревато, но я уверен в силе русского (украинского) народов. Они устоят». Вскоре после начала войны началась эвакуация в тыл академических учреждений. Академики преклонного возраста, включая Вернадского, были отправлены в Боровое — расположенный у живописного озера Бурабай казахстанский курорт. В этом месте ученый подготовил две новые книги: «Химическое строение биосферы Земли» и «О состояниях пространства в геологических оболочках Земли». А в начале февраля 1943 академика постиг страшный удар — от скоротечной болезни из жизни ушла его супруга Наталия Егоровна, без помощи которой научный путь Вернадского не был бы так плодотворен. Что оставалось не привыкшему сидеть без дела старому ученому? Только продолжать работать. Весной 1943 ему исполнилось восемьдесят лет, и в честь юбилея Владимир Иванович попросил Академию наук напечатать его последнюю работу на русском и английском языках. Однако этого так и не произошло, впервые она увидела свет в 1980. Вместо издания книги ученому дали Сталинскую премию, половину которой (100 тысяч рублей) он сразу же перевел на нужды обороны. Остальные деньги он раздал знакомым и полузнакомым людям. В частности, тысячу рублей получил умиравший в Самарканде от голода советский геолог Борис Личков, шесть тысяч — вдова Сергея Ольденбурга.

В августе 1943 Вернадский появился в Москве. Здесь его ожидала огромная пустая квартира. Он всерьез начал задумываться о том, чтобы отправиться в Америку к своим детям, однако ничего из этого не вышло. 24 декабря 1944 у великого ученого произошло кровоизлияние в мозг, и 6 января 1945 в пять часов вечера Владимира Вернадского не стало.

Даже спустя десятилетия после смерти труды его публиковались с большими искажениями и купюрами. И это было неспроста. Во-первых, при исследовании рукописей обнаружилось, что академик в советское время абсолютно не следовал правилам политкорректности. Во-вторых, работы Вернадского имели неприемлемую для советских академиков особенность — учение его оказалось несовместимо с придуманной физиками и ставшей общепринятой во второй половине двадцатого века научной картиной мира. Вернадский, к примеру, отрицал абиогенез (возникновение живого из неживого). А без этого допущения все разработанные физиками космологические теории наподобие Большого взрыва повисают в воздухе. Для нейтрализации идей Владимира Ивановича пошли испытанным путем — превознося его имя на словах, однако замалчивая истинное определение биосферы.

Сын Вернадского, Георгий, имел неосторожность руководить отделом печати в правительстве Врангеля, что сделало его отъезд за границу неизбежным. Некоторое время он жил в Греции, затем преподавал в Карловом университете в Праге, а в 1927 обосновался в США, заняв должность ассистента-исследователя в Йельском университете. Там он, будучи единственным знатоком истории России, написал множество книг по истории нашей страны, подготовил ряд учеников, участвовал в создании отдельной кафедры русской истории. Умер он в июне 1973 в Нью-Йорке. На нем род Вернадских пресекся.

_{Источник: http://topwar.ru/80903-velikiy-estestvoispytatel-vladimir-ivanovich-vernadskiy.html}