Если уж на кого и обменяют украинскую летчицу Надежду Савченко, так это на российского «оружейного барона» Виктора Бута (которого спецслужбы США упорно считают «одним из крупнейших нелегальных торговцев оружием» в мире). По крайней мере такие слухи упорно муссируются в дипломатических кругах.
Мы поговорили с Виктором Бутом о жизни в американской тюрьме и новых обстоятельствах в его деле.
Савченко сидит в московском СИЗО «Матросская Тишина», Бут — в американской тюрьме «Марион».
Постоянный представитель РФ при ООН Виталий Чуркин на заседании Совета Безопасности организации сказал, что, окажись Савченко в аналогичных условиях в Штатах, ее судьба «была бы печальной, она бы никогда света белого не увидела». Так ли это?
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
Виктор Бут приговорен к 25 годам заключения за намерение продать партию оружия колумбийской левой группировке ФАРК (в роли которой выступали платные агенты американской спецслужбы). Отбывает наказание в тюрьме «Марион», расположенной в штате Иллинойс. Учреждение было открыто в 1963 году для того, чтобы заменить тюрьму «Алькатрас». Долгое время «Марион» была тюрьмой супермаксимальной безопасности. Заключенных вплоть до 2006 года содержали в отдельных клетках 23 часа ежедневно без малейших человеческих контактов. Среди арестантов были агенты советской и израильской разведок, наркобароны, грабители банков.
«Вы много рассказываете о Савченко, но почему совсем не интересуетесь тем, как российские граждане сидят в иностранных тюрьмах?» — этот укор вполне справедливый — и мы слышали его уже не один раз. А поскольку супруга Виктора Бута первой пожаловалась на пыточные условия его содержания, мы завязали с известным заключенным переписку.
— Виктор, как вам живется в американской тюрьме? Что вам разрешено делать, что запрещено?
— Я содержусь, вернее, меня содержат в так называемом блоке контроля коммуникаций (Communication Management Unit) «Марион». Это тюрьма в тюрьме: мы полностью изолированы от остальной части исправительного учреждения. Мы не видим и не слышим «нормальных» зэков. Даже на свидания с адвокатом или представителем посольства водят так, чтобы мы не могли увидеть ничего из «другого мира».
— «Мы» — это кто?
— В нашей «желтой субмарине» сидят 40–45 человек. Естественно, контингент особый. Большинство (примерно 70%) так называемые исламские террористы, в том числе принявшие ислам американцы, «патриоты» и конституционалисты, республиканцы (не путать с республиканской партией). Остальные — для баланса — жулики, убийцы, сексоты из других тюрем и те, кто «сдал» свои тюремные банды.
— Как к вам относятся заключенные?
— Нормально. Лично я общаюсь в основном с белыми политзаключенными, с «патриотами» (все они ненавидят сегодняшнюю власть в Америке). Дружу с одним хорошим иранцем.
А вообще все арестанты обычно кучкуются по национальному признаку. У нас есть две группы арабов, которые даже между собой почему-то не разговаривают, хоть всегда держатся вместе. А остальные постоянно общаются. Мусульмане насмотрятся по телеку новостей и ну давай все бурно обсуждать. Они как-то в камерах свои флаги развесили. Но об этом узнал начальник, флаги конфисковали. Их наказали как нарушителей режима.
— Выходит, телевизор у вас там есть? Что вообще представляет собой сама камера?
— Камера-одиночка, похожа на келью. На каждые шесть келий есть телевизор, который висит на стене в коридоре. Звук — через ФМ-приемник. Но я телевизор из принципа не смотрю. Уже привык без него, так спокойнее. Тем более что в новостях про Россию один бред показывают. Есть свой особый карцер на 6 камер.
— Интересно, за что туда сажают?
— В основном за нарушения типа «не то письмо послал судье», «покушение на угрозу прокурору». Бывает, сажают в карцер за драки (они, правда, случаются очень редко, на моей памяти, может быть, пару раз в год). Я тоже был в карцере. Однажды повесил сушить полотенце в неположенном месте, вот и наказали меня.
— И чем жизнь в этой «тюрьме в тюрьме» отличается?
— Жесткостью. Меньше прав для заключенных, больше воли для надзирателей. В этом блоке серьезные ограничения на общение с волей. На общем режиме полагается 300 минут в месяц телефонного разговора без ограничения количества звонков. А у нас разрешено только 2 звонка по 15 минут в неделю (всего 120 минут в месяц).
— Свидания разрешены?
— Да, но все свидания только через стекло. И надо записываться на определенное время, чтобы разговор был прослушан специалистами и переводчиками так называемого бюро контртерроризма ФБТ, которое курируется Агентством национальной безопасности.
— Но письма-то доходят без всяких ограничений?
— Вся корреспонденция сканируется, переводится и только после такой «перлюстрации» доставляется. Недавно «концлагерное» начальство объявило о новых правилах. Раньше можно было посылать запечатанные письма как специальную корреспонденцию, без досмотра, определенным категориям: адвокатам, судам, конгрессам, прессе и, наконец, посольству. Теперь — только адвокату. Да и то после того, как «гражданин начальник» проверит их и разрешит запечатать конверт.
— На самом деле в российских СИЗО порядок еще жестче. Без цензуры в прессу вы точно ничего не пошлете…
— А мне лично вообще запрещено официально какое-либо общение с прессой. Всем журналистам, пытавшимся получить свидание, было отказано. Про то, что здесь никогда не бывают правозащитники, как в России, я даже не говорю.
— А как с медицинским обеспечением?
— Раз в неделю происходит «обход главврача». Только вместо доктора — директор тюрьмы «со сворой разных генералов». Они заходят во все клетки, здороваются, что-то записывают в блокноты, гремят ключами, которых у них у каждого килограмма по три на специальных ремнях, и резвенько так уходят. Результатов от такого общения ждать бесполезно. В ответ на мои просьбы о стоматологическом лечении просто предлагают удалить чуть ли не половину зубов.
— Проблемы с зубами — результат неполноценного питания?
— Именно. Но были случаи, когда кормить вообще забывали (это было в федеральной тюрьме Нью-Йорка, где провел почти два года, пока шел процесс). А воду приходилось пить из-под крана.
Комментарии супруги Аллы Бут: «Витя практически не жалуется, чтобы нас не расстраивать. Но он говорил, что кормят полуфабрикатами и содержащими ГМО, гормоны и пестициды продуктами. Виктор всего этого не ест, он следит за своим здоровьем, что в условиях тюрьмы очень непросто. Чтобы компенсировать недостаток движения и хорошего питания, он занимается йогой, много читает, изучает медицину, медитирует, рисует».
— Даже не верится…
— Я вам так скажу: наши совковые представления об Америке — где есть «скорый» и «милостивый» суд присяжных, вежливые надзиратели — всего лишь мираж. Вот смотрите: количество жителей США составляет всего лишь 4% от населения земли, но 25% всех заключенных планеты сидят именно здесь. И это не столько правоохранительный феномен, сколько прибыльный бизнес. Тут даже так и пишут в газетах — тюремно-промышленный комплекс. Федеральное бюро тюрем использует частные тюремные корпорации. Три крупнейших из них возглавляют большие директора ФБТ, их акции котируются на Уолл-стрит. Наряду с профсоюзом тюремщиков они очень активно участвуют в избирательных кампаниях разного уровня, жертвуя миллионы долларов на эти кампании.
— Откуда берут деньги?
— Зэки — дешевая рабочая сила. Компания, управляющая всеми производствами в ФБТ, платит максимум 200 долларов в месяц за квалифицированный труд. Это уже конкурентно с Китаем или Индией. Это большой жестокий бизнес на горе и страданиях простых людей (кстати, большинство зэков — негры и латиносы). Поэтому условия содержания здесь прямо пропорциональны расходам на содержание.
— А я слышала, что деньги на тюрьмы тратятся немалые…
— По данным самого ФБТ, в 2014-м на 1 заключенного тратилось около 34 тысяч долларов в год. Это примерно 5000 рублей в день! Теперь представьте, что нашему ФСИН будут платить по 5000 рублей в день на одного заключенного? Можно ли создать такие условия, что тюрьма будет как санаторий? Даже не сомневаюсь. Да, тюрьмы в США чистые, ухоженные. Но тут все заковано в бетон, запрещены деревья, кусты, газоны. И все кругом серого цвета: здания, заборы и даже одежда заключенных. Повсюду бешеное количество колючей проволоки, бронированных дверей, сетки-рабицы… Даже небо можно увидеть с трудом.
В ФБТ сейчас 300 тысяч душ… По статистике, в 2014 году в США проживали 56 миллионов людей, прошедших тюрьму. Но даже гражданами их трудно назвать: они пожизненно лишены из-за судимостей избирательных прав (не могут голосовать на выборах), не могут получать пособия, продуктовые карточки. И если «бывший зэк» будет жить с семьей, которая получает субсидию на аренду жилья, то семью лишают этого пособия.
По рассказам сокамерников, после суда 99% семей распадаются, так как сроки даже за незначительные проступки — 8–10 лет, за остальные — 20–30 лет. Очень много видел зэков с пожизненными сроками, чаще всего у них — по 3–4. То есть, по логике, зэк должен умереть в тюрьме, реинкарнироваться и родиться опять, сдаться в тюрьму, там умереть… И так несколько раз!
— Чем вы занимаетесь в тюрьме с утра до вечера?
— Йогой, самообразованием, медитирую. Спортзала здесь нет, это аргументировано тем, что заключенные могут улучшить физические характеристики, оказать сопротивление персоналу тюрьмы и совершить побег. По этой же причине, кстати, запрещены книги, направленные на улучшение физической формы.
— А что же вы тогда читаете?
— На днях перечитывал «Похождения бравого солдата Швейка» Гашека, и одна мысль очень интересна: «Военно-юридический аппарат был великолепен. Такой аппарат есть у каждого государства, стоящего перед общим политическим, экономическим и моральным крахом. Ореол былого могущества и славы оберегался судами, полицией, жандармерией и продажной сворой доносчиков…» Это меткое определение очень точно подходит к тому режиму глобалистов, которые правят бал в Америке.
Комментарии Аллы Бут: «С книгами вообще проблема, передавать что-либо запрещено, библиотеки нет. Возможно только заказать из интернет-магазина или напрямую — из издательства. Все это немалые деньги. Виктор читает много, и у нас просто нет возможности отправлять ему книги каждый месяц. В Петербурге интересный случай произошел. Я искала издательство-спонсора, которое смогло бы от себя, как помощь, отправлять книги Виктору. Нашли такое. Но когда узнали КОМУ — отказались сразу. Как сказала их пресс- секретарь — «без комментариев».
— Вы не признаете себя виновным ни по каким пунктам. Но почему, на ваш взгляд, вы оказались втянуты в эту историю?
— Я не признавал и не признаю. У меня было достаточно времени, чтобы ознакомиться с материалами дела. Нет никаких документов, которые могли бы доказать мою причастность к преступлению. Ничего нет!
Но суду оказалось достаточно показаний спецагентов США. Это нонсенс! То, что произошло со мной, — эксперимент. Американские власти хотели посмотреть, что будет, если захватить россиянина и объявить его мировым преступником (в моем случае торговцем оружием). И ведь после меня сколько еще россиян по всему миру было арестовано и отправлено в США для суда и отбывания наказания. Среди них многие проходят по делам о так называемом компьютерном мошенничестве. Но где доказательства? На их арест потрачены миллионы, как и на мой.
Представьте себе, что такая история произошла бы у нас в стране. Как будто бы некоторым чинам нашей полиции захотелось немного подзаработать оригинальным способом.
Итак, что они делают: агенты организуют встречу с неким гражданином США, скажем, в Афинах. Во время встречи представляются «сирийской оппозицией», говорят, что им нужно разное оружие, чтобы сбивать российские вертолеты и самолеты в Сирии. Говорят, что деньги — от продажи афганского героина. И после этих заявлений всех арестовывает полиция Афин. Представили? Фантазируем дальше.
После запроса об экстрадиции из США, угрозы отключить газ и не давать кредит правительству их не экстрадируют по договору на родину, в Америку, а отправляют в Россию. И, например, в Басманном суде после пламенной речи об угрозах, о том, что эти американцы убивают наших в Донбассе, а тут хотят продать оружие, чтобы убить наших россиян в Сирии, дают ни в чем не виноватому американскому бизнесмену эдак лет 30 строгого режима. И прессе вот радости-то писать про этих гадов ЦРУшников.
Дальше самое сладкое — агентов, нанятых из пойманных наркоторговцев из Средней Азии, которые и проводили «встречу», ждет вознаграждение, скажем, в 15 миллионов баксов на двоих, притом что сами опера получают достойную, но скромную зарплату. Ух ты… весело как. Сюжет для боевика. Это в переводе на наши реалии того, что произошло со мной.
— В медиа за вами закрепилось прозвище «оружейный барон». Не обидно?
— Вешали на меня еще и другие громкие ярлыки — «властелин войны», «торговец смертью». Все это типичные приемы англо-саксонского набора психологической войны глобалистов. Это их мифы, это их проблемы, не мои. Какой смысл на это обижаться?
— Интересно, а дома у вас было личное оружие? Быть может, вы ходили на охоту?
— Нет. Никогда не охотился, да и стрелять-то не умею.
— Что вы думаете о возможности пересмотра вашего дела?
— Это возможно, если будет давление со стороны РФ. Пока этого не будет, суд просто будет отказывать, отклонять все ходатайства и жалобы, даже не утруждая себя какой-либо мотивировкой, просто нет — и все тут.
Комментарии адвокатов Бута: «На сегодня защитой поставлен под сомнение сам факт «сговора», за который Виктор осужден. В ходе расследования удалось получить очень значимые документы и доказательства того, что главный свидетель обвинения, гражданин Великобритании Эндрю Смулян, с которым якобы Бут вступил в сговор, заранее знал о проведении провокационной операции и непосредственно участвовал в ней. Тогда по закону Виктор не мог вступить в сговор сам с собой, так как все остальные участники операции являлись платными сотрудниками ОБН США (агентство по борьбе с наркотиками). На этом основании 1 июня защитой было подано ходатайство в федеральный суд Нью-Йорка о пересмотре дела в связи «со вновь открывшимися обстоятельствами».
— Как вы оцениваете своих новых юристов и работу, проделанную Альбертом Даяном?
— Про адвокатов, что старых, что новых, — это как в футболе, можно бегать и потеть, но без голов выиграть невозможно. Добьются моего освобождения — тогда и проведем «разбор полетов». Пока это рано делать.
— Как вы воспринимаете перспективу нахождения за решеткой в течение еще почти 20 лет?
— В моей ситуации, в этой бетонном мешке, думать о 20 или 30 годах нет смысла. Можно держать человека за решеткой, но его дух, душу в тюрьму посадить нельзя.
— Допустим, дело пересмотрят, вас экстрадируют и выпустят. Что вы хотели бы сделать после освобождения?
— Первое, чего хочу после возвращения на Родину, — сходить в хорошую русскую баню на дровах!